Николай Томан - Город может спать спокойно

Полковник Азаров хорошо знает своих саперов, и ему не трудно представить себе, кого в какую группу определить. Хорошо бы, в первую сержантов Иванова, Гурова, Каширина, ну и, конечно, старшего сержанта Вачнадзе. Но у них считанные дни до демобилизации. Ребята храбрые, что и говорить, но ведь и риск немалый. Их и искушать, пожалуй, не стоит…

А из офицеров нужно назначить в первую группу капитана Левина, во вторую — старшего техника-лейтенанта Буренкова, в третью — старшего лейтенанта Казаряна. На них вполне можно положиться. Труднее всех придется, конечно, Левину, но с ним рядом будет сам Азаров.

И снова мысли об Ольге. Теперь уже в связи с предстоящей работой по разминированию склада-сюрприза. Как же он раньше об этом не подумал! Разве можно приглашать ее к себе в такое время?.. Он, положим, и не приглашал, она сама написала, что обязательно приедет. Может быть, послать ей телеграмму, чтобы не приезжала? Но в телеграмме всего не объяснишь. А в письме? Что он напишет ей в письме? Что занят выполнением опасного задания? Что над городом, в котором он служит, нависла угроза?..

Нет, это не годится. У нее не менее серьезное дело, она устала за год работы, и ей необходимо спокойно отдохнуть. Не понимает он разве, что из-за него она и так проводит свой отпуск в городе, вместо того чтобы поехать куда-нибудь на юг, к морю… Ей нужно послать телеграмму, что он уезжает в срочную командировку. И надолго. Пусть проведет отпуск в каком-нибудь доме отдыха.

Твердо приняв такое решение, Азаров успокоился и вызвал служебную машину. По дороге в полк он заехал на почту и послал Ольге телеграмму.

В штабе полка подполковник Володин докладывает ему, чем заняты подразделения.

— Когда кончаются занятия? — выслушав доклад, спрашивает Азаров.

— Через две-три минуты.

— Саперы уже знают, какая им предстоит работа?

— Да, знают.

— Тогда дайте команду выстроить первый батальон на передней линейке.

Спустя несколько минут майор Ладов доложил Азарову, что первый батальон построен.

— Вольно! — командует Азаров.

Саперы догадываются, о чем будет вести речь командир их полка, и с трудом сдерживают волнение.

— Вы уже знаете, товарищи саперы, какой фашистский сюрприз обнаружился на западной окраине Ясеня, — спокойно начинает Азаров. — А у нас, саперов, такая уж доля — разгадать и обезвредить любую каверзу врага, чтобы, как поется в песне, «любимый город мог спать спокойно». Разве вы не полюбили этот юный город Ясень за время вашей службы? Он ведь строился почти на ваших глазах. В сооружении некоторых его зданий и прокладке дорог принимал участие и наш полк. Да и вообще не наш разве долг, чтобы любой советский город спал спокойно? А городу Ясеню не придется, видимо, какое-то время спать спокойно, как только станет известно его жителям о фашистском сюрпризе. Взрыв оставленного ими склада боеприпасов может уничтожить и серьезно повредить значительную часть города.

Нужно, значит, сделать все возможное, чтобы такого взрыва не произошло. Работа в связи с этим предстоит нелегкая и небезопасная… Я знаю, что приказ командования будет всеми вами выполнен самоотверженно и беспрекословно. Но у саперов при выполнении таких заданий сложилась хорошая традиция добровольности. Желающие принять участие в спасении города пусть подадут рапорта командиру своего батальона.

Не успел майор Ладов подать команду «разойдись!», как старший сержант Вачнадзе сделал шаг вперед:

— Разрешите, товарищ полковник?

— Говорите, товарищ Вачнадзе.

— Я, конечно, напишу рапорт, раз так полагается. Не понимаю только, почему считается, что время для нас, саперов, сейчас не военное. Для государства — да. Для всей нашей армии — тоже, но не для саперов. Очень хорошая песня «Если завтра война», только для нас она уже сегодня…

Командир батальона торопливо переглядывается со своим заместителем по политической части — не митинг ведь это и даже не политзанятия… Но Азаров делает ему знак не мешать Вачнадзе. Обстановка и в самом деле, как перед боем, а старший сержант не только лучший сапер полка, но и настоящий комсомолец.

— «Любимый город» тоже хорошая песня, — продолжает Вачнадзе, — только почему в ней поется, что он может спать спокойно? Он должен спать и будет спать спокойно! Мы постараемся, чтобы он спал спокойно. Правильно я говорю, саперы?

Вместо ответа вся первая шеренга батальона делает шаг вперед и оказывается в одном строю со старшим сержантом Вачнадзе.

«Спасибо, братцы!» — хочет по-суворовски крикнуть растроганный Азаров, но он произносит сдержанно:

— Ни в ком из вас я и не сомневался. Однако повторяю, официально добровольцем будет считаться лишь тот, кто подаст рапорт. И не торопитесь, подумайте хорошенько, прежде чем его писать, особенно те, кому скоро демобилизоваться. Сами знаете, что такое боеприпасы, пролежавшие четверть века под землей.

— А вы сами как же, товарищ полковник? — спрашивает Вачнадзе.

— Что — как же?

— Когда на фронте подвиги совершали, имели разве время на раздумья? Прикидывали, опасно или не опасно?

— Какие подвиги? — удивляется Азаров.

— В «Комсомольской правде» о вас сегодня…

— Не знаю, не читал… — смутился Азаров, а чтобы скрыть смущение, нахмурился. — Приступайте к очередным занятиям, товарищ майор. А вы, товарищ Воронов, мне нужны, — обратился он к заместителю командира батальона по политической части.

Азаров не спеша идет в сторону штабного помещения, майор Воронов молча следует за ним.

— Что это за статья в «Комсомольской правде»? — спрашивает наконец полковник.

— О вас статья, товарищ командир полка, и притом отличная. А написал ее ваш фронтовой друг Нефедов.

— И вы ее уже «проработали» с саперами?..

— К сожалению, не успел этого сделать. Они прочли ее сами, без моей рекомендации.

— Вот так создаются сначала маленькие культики, — полушутя-полусерьезно говорит Азаров, — а потом…

— Но как же тогда воспитывать солдат на примерах героев Отечественной войны, товарищ полковник? — удивляется Воронов. — Это ведь не моя личная инициатива. Это предписано…

— И правильно предписано, но не на примере своего командира, который к тому же и не такой уж герой.

— То, что я прочел о вас…

— Нефедов мог и присочинить.

— Не похоже, ибо написал он это не специально, а рассказал о вас в беседе с комсомольцами. Они уж потом сами опубликовали эту беседу в «Комсомольской правде». Вы признаете силу героического примера?

— Признаю. Для меня самого всегда будет таким примером подвиг генерала Карбышева. Хватит, однако, об этом. Скажите-ка лучше, как вы относитесь к тому, что весь ваш батальон объявил себя добровольцами? Такие уж все герои?