Николай Томан - Город может спать спокойно

Бурсов и Огинский приехали рано утром. Азаров не виделся с ними лишь три года, но почему-то очень волновался, стоя на перроне в ожидании поезда. Казалось бы, идет время, и многое стирается в памяти, а ему по-прежнему все памятно, будто не четверть века прошло с тех пор, а всего те три года, что он не встречался со своими друзьями.

Может быть, это потому, что в годы совместной службы не было у них спокойных дней. В лагере военнопленных все время на грани жизни и смерти. Потом побег, где тоже всё на одних нервах. А в партизанском отряде разве было спокойнее? Старосту Овражкова когда брали, все буквально висело на волоске… В немецкой школе диверсантов он, правда, был один, но задание майора Вейцзеккера лишь с их помощью удалось выполнить. Кажется даже, что и «неприступный» мост взрывал он с ними вместе… Ну, а потом до самого конца войны в одной армии, почти плечом к плечу…

И вот стоят, обнявшись, на перроне три фронтовика: генерал, полковник и доктор технических наук, забыв, что вокруг посторонние люди. И за какое-то мгновение пронеслось снова в памяти их все то, что только что перечувствовал в ожидании своих друзей Азаров.

Поработало и над ними время — посеребрило виски, набросало штришки морщин под глазами и в уголках рта. Огинский заметно полысел. От этого лоб его стал казаться еще больше. А у Бурсова все такая же густая шевелюра, но теперь уже с проседью. Да и пополнели оба порядком. Не толстяки, конечно, но нет уже той строевой выправки, как прежде.

— И что это мы встречаемся всякий раз лишь в критические моменты, так сказать? — шутит Бурсов, положив руку на плечо Азарова. — Нет чтобы на свадьбах, на присвоениях очередных званий или юбилеях. А все больше в обстановке, напоминающей фронтовую.

— Да, в самом деле! — поддерживает его Огинский. — Опять как на переднем крае перед началом наступления, когда нужно сделать проходы и в наших, и во вражеских минных полях.

— И ни в коем случае не подорваться, — добавляет Бурсов, — чтобы не дать повод врагу к догадке о готовящемся наступлении.

— Это же обычное наше саперское дело, — посмеивается Азаров.

— И опять ты ближе нас к «переднему краю».

— Ближе всех будут к нему мои саперы. Но хватит об этом, пошли к машине.

За завтраком они снова вспоминают былое, перемежая воспоминания краткими сообщениями о том, как живут, чем заняты теперь. Но это лишь в первые несколько минут, и сразу же переходят к главному, к тому, зачем приехали. Азаров коротко сообщает им суть дела и причину разногласия в комиссии.

— Зная тебя и твой опыт, — выслушав Азарова, замечает Бурсов, — я бы…

— А я их вполне понимаю! — перебивает его Азаров. — Дело ведь не шуточное, и без вашего совета во всех случаях не обойтись.

— Затем мы и прибыли. Но, повторяю, если бы тебя в военном округе знали так же, как мы с Евгением, то вполне могли бы положиться на одно только твое мнение. А раз уж нас пригласили, то я, прежде всего, от души рад встрече с тобой. Ну, а из того, что ты нам сообщил, вывод один — боеприпасы нужно уничтожать вне склада. А как это лучше, а главное, безопаснее сделать, посмотрим на месте и что-нибудь подскажем. Вы уже обнажили перекрытие подземелья?

— Пока сквозь него прошли лишь два шурфа. Думаю, что этого достаточно. Стены тоже откопаем не полностью. Это на тот случай, если взрыв все-таки произойдет. Тогда эти стены и перекрытие подземелья примут на себя часть взрывной волны. Кроме того, мы готовимся воздвигнуть со стороны города по внешнему контуру склада земляной вал высотою в одиннадцать метров. И дополнительное перекрытие из бревен и рельсов, на которые уложим до двух тысяч мешков с землей.

— У тебя все разумно решено, и ничего лучшего мы, наверное, не подскажем, — удовлетворенно замечает Бурсов. — Наша задача сведется, скорее всего, лишь к поддержке твоего плана.

— Не будем торопиться с выводами, Иван Васильевич, — спокойно замечает Огинский. — Посмотрим все на месте и тогда решим. Все может оказаться куда серьезнее, чем мы думаем.

— Вот именно! — соглашается Азаров. — Я ведь не все еще вам сообщил. Неподалеку от Ясеня началось, оказывается, строительство лаборатории одного научно-исследовательского института…

— Да какое это имеет отношение к решению твоей задачи? — удивляется Бурсов.

— К сожалению, прямое. Эта лаборатория сооружается всего в ста километрах от Ясеня. И если нам не удастся предотвратить взрыв, то фундамент этой лаборатории придет в негодность…

— А откуда тебе известно об этой лаборатории?

— Моя дочь Ольга работает инженером-физиком на строительстве этой лаборатории.

— Лаборатория, значит, физическая, с очень точной и, несомненно, дорогой аппаратурой, — с невольным вздохом замечает Огинский.

— Представляете теперь, какова обстановка? — спрашивает Азаров. — Если склад с боеприпасами взорвется, это не может не сказаться на Заозерном, в котором строится лаборатория. Под ним такое же гранитное основание, как под нашим Ясенем. Сейсмические волны по этому массиву хоть и в ослабленном виде, но достигнут, конечно, Заозерного. И тогда фундамент физической лаборатории может деформироваться… Пусть даже незначительно, всего на несколько миллиметров, но при астрономической точности их приборов…

— Нужно, значит, сделать все, Василий Петрович, чтобы взрыв был исключен! — прерывает Азарова Бурсов.

— Я сделаю все, что только будет в моих силах. Но вот что еще нужно иметь в виду — не исключена тут и диверсия…

— Час от часу не легче! — воскликнул Бурсов, стукнув кулаком по столу.

Вот уже второй час Бурсов с Огинским в сопровождении Азарова изучают состояние склада боеприпасов на Козьем пустыре. Они перепачкались грязью и глиной, но не обращают на это никакого внимания. Тщательно осматривают они и бреши, проделанные в стенах подземелья, так как вход в него Азаров решил пока не откапывать, опасаясь, что он заминирован. Бурсов и Огинский одобряют эту предосторожность.

— Значительную часть боеприпасов, — высказывает свое мнение Бурсов, — видимо, можно будет без особого риска вывезти со склада, при соблюдении предельной осторожности, конечно. Снаряды, мины и фаустпатроны уложены тут с чисто немецкой аккуратностью. Упаковка их в сносном состоянии.

— Нужно, однако, иметь в виду, — замечает Огинский, — что наибольшую опасность будут представлять те боеприпасы, которые находятся на дне подземелья. Почти все они занесены песком и глиной. Очищать их от этих наносов придется лишь руками и с очень большой осторожностью. Надо полагать также, что корпусы снарядов, находящиеся во влажной глине, подверглись коррозии сильнее, чем у тех, которые мы осмотрели…