Николай Томан - Город может спать спокойно

— Все обошлось благополучно, товарищ полковник? — поднимается навстречу Азарову капитан Лагутин.

— Да, обошлось. А у вас снова какие-нибудь тревожные вести?

— Все то же, товарищ полковник. Теперь, однако, подозрения наши можно считать подтвердившимися.

— Значит, возможность диверсии…

— Нет, это едва ли. Но он явно надеется на катастрофу.

— То есть на неизбежность взрыва?

— Вот именно. И рассчитывает, видимо, все это сфотографировать. Нам достоверно известно, что у него есть фотоаппарат с телеобъективом. Живет он в гостинице «Добро пожаловать» на десятом этаже, с которого хорошо виден Козий пустырь.

— Но ведь над Козьим пустырем, а точнее, над местом работ по разминированию подземного склада мы соорудили перекрытие, так что едва ли он…

— А вот это-то и убеждает нас в том, что он надеется на неизбежность взрыва и, видимо боясь упустить этот момент, с восьми утра до шести вечера не покидает гостиницы. Его уже видели в окне комнаты со зрительной трубой и фотоаппаратом.

— Но, может быть, он фотографирует еще что-то?

— Вы же сами знаете, что, кроме химзавода, который он давно уже мог сфотографировать, там ничего больше нет. Из того окна ничто не может привлечь внимание и любителя природы или архитектуры. Такие виды открываются главным образом с восточной стороны гостиницы. К тому же мина, которую вы только что обезвредили, разве не подтверждает его расчетов? И хорошо, если только одна эта мина…

Дальнейший их разговор прерывает телефонный звонок. Полковник Азаров снимает трубку!

— Я слушаю вас, товарищ Левин.

— Небольшое ЧП, товарищ полковник… Старшего сержанта Вачнадзе и сержанта Каширина завалило…

— Как — завалило? Чем?..

— Обрушились штабеля со снарядами и преградили им выход из левого бокового отсека подземелья.

— А сами они не пострадали?

— Вачнадзе говорит, что слегка придавило ногу Каширину. И потом, он обнаружил… вернее, нащупал в вязкой глине какой-то пластмассовый цилиндрик с контактными зажимами, — докладывает капитан.

— А проводники?

— Видимо, перержавели…

— Пусть не трогает там больше ничего! Я сейчас спущусь к вам… — Повернувшись к капитану Лагутину, Азаров бросает: — Мне снова нужно туда!.. Извините. А предостережение ваше будем иметь в виду.

Старший сержант Вачнадзе по складу характера был горячим человеком. «Кавказский темперамент» — говорили о нем его друзья. Он и теперь во время опора взрывается, как гремучая ртуть. Вспыхивает даже на комсомольских собраниях. Но во время работы с взрывчаткой нет более хладнокровного человека. И это не от природы. Этому пришлось учиться, воспитываться, а вернее, перевоспитываться.

— Знаешь, Коля, у кого я выдержке учусь? — сказал он недавно своему другу, сержанту Каширину. — У командира нашего, у полковника Азарова.

— Мы все у него учимся, — поправил его Каширин. — И не потому, что положено учиться у старших…

— А тебе-то чего выдержке учиться? — удивленно перебил его Вачнадзе. — Это мне все время приходится себя сдерживать, а ты и так спокойный.

— Спокойствие и выдержка это, милый мой, не одно и то же. Равнодушные люди самые, наверно, спокойные, а ведь я…

— Ну, извини, дорогой, не хотел тебя обидеть. Ты не спокойный, ты выдержанный. Я хорошо помню, как ты дал недавно по морде одному мерзавцу…

— Ничего себе выдержка! — засмеялся кто-то из их друзей.

— Именно выдержка! — резко обернулся в его сторону Вачнадзе. — Его убить нужно было, а он ему лишь по морде дал. Значит, нашел в себе силы сдержаться…

Вспоминая теперь этот разговор, Вачнадзе невольно улыбается, и ему приятно, что тут, рядом с ним, его верный друг. Он не повысит голос, если надо расправиться с каким-нибудь наглым молодчиком, вступиться за кого-нибудь. Он сделает это молча, без лишнего шума и показухи, как некоторые другие. С таким можно в любую разведку, в любую атаку или через любое минное поле… Очень ведь важно, кто с тобой рядом.

Вон как ловко извлекает снаряды из вязкой глины Коля Каширин! Бронебойные головкой вверх, осколочно-фугасные головкой вниз. А у Шота Вачнадзе идут пока лишь артиллерийские мины. Но что такое? Почему пальцы не нащупывают рубчиков центрирующего утолщения на корпусе очередной мины? Да и диаметр не тот… И не металл это вовсе, а пластмасса! Значит, не мина, но что же тогда?..

Нащупанный старшим сержантом предмет не лежит к тому же, а стоит вертикально. Случайно это или… Нет, не случайно, наверно, и его лучше не шевелить и не наклонять. Хорошо еще, что глина тут не такая вязкая, позволяющая перемещать руку по корпусу цилиндра.

Придерживая его левой рукой, Вачнадзе добирается правой до верхней части неизвестного устройства. Оно завершается крышкой и металлическим контактным зажимом, из-под которого торчит короткий усик проволочки.

«Проводник, наверно, — решает Вачнадзе. — И явно перержавевший. Это хорошо. Можно, значит, не опасаться замыкания электрической цепи. Нужно поскорее доложить об этой находке капитану…»

Но едва он собрался позвать капитана Левина, как с грохотом обрушился вдруг штабель с артиллерийскими снарядами, стоявший возле прохода в боковой отсек подземелья. Видно, нижние ящики его сместились в жидкой глине и нарушили равновесие штабеля. Он завалил теперь выход из отсека и оборвал провод электрического освещения.

— Ты цел, Коля? — кричит Вачнадзе Каширину.

— Почти, — отвечает из темноты сержант. — Ногу только слегка придавило.

— Подожди немного, я сейчас…

Он на ощупь добирается до Каширина и помогает ему вытащить ногу из-под ящиков. А им уже кричит с той стороны завала капитан Левин:

— Что там у вас, Вачнадзе? Никто не пострадал?

— Все целы, товарищ капитан, — отвечает старший сержант. — Вот только ногу Каширину придавило.

— Можно ее освободить, чтобы не рухнули на вас остальные ящики?

— Пробуем…

— Поосторожнее только. Я сейчас полковнику доложу.

— Доложите тогда еще, что я какой-то неизвестный мне замыкатель обнаружил.

Расспросив старшего сержанта, что собою представляет этот замыкатель, капитан Левин спешит к полковнику Азарову.

Спустившись в подземелье, полковник внимательно осматривает завал. Капитан Левин уже осветил его двумя лампочками с рефлекторами, и в их свете без труда можно рассмотреть каждую дощечку на ящиках. Все они в хорошем состоянии, и их можно, видимо, без особого риска разобрать. Но Азарова больше всего беспокоит теперь придавленная нога Каширина и замыкатель, обнаруженный старшим сержантом.

— Как там с ногой Каширина, Вачнадзе? — повышая голос, спрашивает он старшего сержанта.

— Все в порядке, товарищ полковник, — отзывается Вачнадзе. — Удалось освободить его ногу. Он говорит, что ему почти не больно, а я думаю, что она серьезно повреждена…