Борис Ицын - Подростки

Старик растерянно взглянул на часы, быстро подал девочкам большой ключ и затряс переливчато зазвеневшим колокольчиком. — Да закрыть не забудьте! — только и успел он крикнуть умчавшимся девочкам.

Через минуту, когда старик только что кончил звонить и пошел им навстречу, девочки вбежали, размахивая салфеткой. Они вернули старику ключ. Он больше им был не нужен. Сделано два четких восковых слепка.

В воскресенье на катке девочки получили очередную партию самодельных листовок, а мальчики — слепки ключа. Через неделю им вручили сделанный Валей ключ. Оставалось проверить — подходит ли он. Труды не пропали даром. Ключ подходил.

Вечером 6 января Вера и Люба прибежали в Пушкинский сквер, недалеко от гимназии. Фатьма уже дожидалась их. У всех в муфтах были листовки. Когда еще больше стемнело, они направились на Большую улицу к гимназии…

Вот и знакомый забор. Теперь надо, не спеша, осмотреться. Прошлись по улице. Никого. Прошлись еще раз. Оглянулись. Маленькая калитка открыта. И вот они во дворе.

Девочки замерли. Им показалось, что у противоположного забора кто-то стоит. Они вглядываются. Тень определенно шевелится. Пропали! Бежать! Выручила хладнокровная Люба.

— Это тень от дерева, — прошептала она. — Приглядитесь. — Успокоившись, девочки пошли, слегка согнувшись, вдоль забора. Вот и нужная дверь. Теперь самое рискованное: пробежать как можно быстрее освещенное уличным фонарем место. Девочки приготовились.

— Бежим! — и Люба бросилась вперед, а за ней, пригнувшись, так же быстро одна за другой проскочили светлое пятно Фатьма и Вера… Ключ легко повернулся в скважине, и они вошли в здание.

Перед ними лежал длинный высокий коридор, величественный и жуткий в этот час вечерней тишины.

Люба кивнула головой: это означало «идем». Они тронулись крадучись вдоль стены, стараясь ступать на носки и сдерживая дыхание.

Вот и лестница. Все так же осторожно, друг за другом стали они подниматься по мягкой дорожке.

Люба шла первой. Она поднялась на площадку и вдруг резко остановилась, оторопев. У противоположной стены в темноте стояла и смотрела на нее девочка, лица которой рассмотреть было нельзя. У Любы похолодели руки и ноги. Выглянув из-за спины подруги перепугались и Вера с Фатьмой. Напротив них стояли три девочки.

«Бежать, бежать!» — мелькнула мысль. Вера отпрянула. И, о ужас! То же сделала и девочка напротив.

— Ззз-ер-ккаллло, — прошептала Вера, заикаясь от непрошедшего волнения. — Понимаете, девочки, зеркало, — еще раз прошептала она и шагнула вперед. И тогда девочки окончательно увидели, что это действительно их отражение в большом, стоявшем на площадке лестницы, зеркале, про которое они совсем забыли.

Это происшествие немного развеселило их, уменьшило чувство страха.

Вот и классы. Половинки дверей, как обычно, открыты. Тихо вошли девочки в классные комнаты, бесшумно разложили в парты листовки. Осторожно, знакомой дорогой двинулись назад.

И только благополучно выйдя из калитки, они вдруг почувствовали, как устали, какой опасности подвергали себя.

— Уф, хорошо! — проговорила Вера, шагая по улице и глубоко вдыхая морозный воздух.

— Гора с плеч! — сказала Фатьма.

— Скорее, скорее домой! Хватиться нас могут, — заторопила подруг Люба.

7 января девочки шли в гимназию со смешанным чувством любопытства и страха. Прибежали они все трое вместе, пораньше.

Агапыч удивился.

— Что так спозаранку, барышни?

— Соскучились, — ответили девочки на ходу, приветливо улыбнувшись старику.

Они хотели видеть все, что произойдет в гимназии. Все, от начала до конца, и шли по коридорам не спеша, то и дело останавливаясь у больших окон.

Ждать пришлось недолго. Вот из дверей четвертого класса выскочила гимназистка. Она размахивала бумажкой.

— Девочки, девочки, — крикнула она стоявшей в коридоре группе своих подруг, — смотрите, в парте… картинка про начальницу.

— Где, где? — группа бросилась в класс, и через минуту из открытых дверей послышались удивленные голоса:

— А у меня-то, у меня-то… смотрите!

В классе хлопали крышки парт.

Подобная сцена повторилась и в другом конце коридора.

Шум, крик, стук крышек нарастали. Из учительской выглянула помощница классной наставницы. Ее еще розовое с морозу лицо было недовольно.

— Что за шум? — крикнула она.

— Девочки, девочки, смотрите, смотрите, — раздался крик и в классе, где учились Фатьма, Вера и Люба. Это Зина Коробова нашла у себя в парте листовку.

— Мария Николаевна, Мария Николаевна! — закричала она минуту спустя и со всех ног бросилась в учительскую.

— Ябеда побежала, — шепнула Вера, и почему-то ей сейчас стало по-настоящему страшно. — А что, как узнают? — шепнула она Любе.

А в коридоре творилось что-то невообразимое Мария Николаевна, Крыса, Каланча, Агапыч бегали от класса к классу, выхватывали у девочек из рук листовки. Гимназистки кричали, смеялись, кто-то перепуганно плакал, а в конце коридора несколько голосов распевали:

По коридору из своей квартиры, которая находилась на третьем этаже, забыв обычную чопорность, бежала начальница гимназии. Ее лицо было красно от гнева, волосы растрепались. В руке она комкала несколько листовок, очевидно, принесенных ей кем-нибудь из классных дам.

Затрещал звонок, поданный раньше времени. С шумом и смехом девочки повалили в классы. За ними торопливо пошагали классные дамы.

— Девочки, девочки, — слышалось из классов. — Не берите в руки эту гадость! Мы соберем, соберем. — И классные дамы бегали вдоль рядов, вынимая из парт двумя пальчиками, с брезгливыми минами, злополучные листовки.

Вечером девочки с ребятами встретились в Пушкинском сквере. Они подробно рассказали обо всем.

Ребята задумались. Не очень ли они увлеклись?

— Наверно, в полицию заявят, — высказала догадку Фатьма.

— А если сторож догадается, зачем мы ключ брали? — спросила с испугом Вера.

— Да, уж если полиция возьмется, она дознается, — безнадежно махнув рукой, решил Митя.

Ребята замолчали и весь вечер об этом не сказали больше ни слова, но на душе у всех было тяжело. И только по дороге домой Митя произнес:

— А помнишь, Валька, мы хотели с тобой в полицию попасть? Вот, пожалуй, и угодим.

Дня два крепились ребятишки, ежеминутно ожидая, что за ними придет полиция, и, наконец, не выдержали, рассказали обо всем Даниле. Парень только головой сокрушенно покачал.

— Эх, вы, горе-мстители! Говорил я вам, чтобы без моего ведома ничего не делали. Ну трудно ли было посоветоваться? Теперь, если оплошность какую допустили, неприятности будут.