Станислав Хабаров - Остров надежды

«Это ужасно, – говорила себе Софи, – хотя и никто не виноват, так получилось. Вместо нескольких дней полета такая вот невеселая жизнь. Ну что же, она умеет держать удар. Конечно, каждый вытерпит несколько дней, а если не дней, а недель или несколько месяцев. Ведь что такое тюрьма? Обыкновенное ограничение. И вот они оказались в орбитальной тюрьме. Причем до этого она, оказывается, ничегошеньки не знала о космосе».

Ей вспомнился детский конкурс, когда детям предложили нарисовать курицу. У одних она оказалась с зубатым клювам, у других на четырёх ногах. Так и у неё. Она всё себе представляла иначе. И Сергей молчит. Должно же быть хоть какое-то сопереживание с партнёром. В мемуарах летавшего космонавта она вычитала: «равнодушие в полете – обидно, обидное оскорбляет, поощрение удесятеряет силы». Как это верно.

Она не считала себя «синим чулком». (Такая учительница, как и рассеянный профессор, бытуют в литературе), хотя на внешкольную жизнь времени катастрофически не хватало, а в школе – крохотный коллектив. На молодую учительницу школьники-подростки смотрят с откровенным обожанием, а половина их в неё банально влюблены. Она же, словно на сцене, на виду и может повлиять на их отношение к женщине, дать направление на всю жизнь. Это обязывало и заставляло пренебрегать рюшами финтифлюшками, плечиками буфф, предпочитая спортивный покров одежды. Она бегала по шоссе по утрам, вечерами плавала в бассейне.

И весь стиль её поведения был спортивным: ничего лишнего, сила и грация. У неё прекрасные, коротко подстриженные волосы, фигура – ничего лишнего, походка, цвет лица – говорят о здоровье, силе, смелости. И ей к лицу склонность к приключениям.

Она собиралась дрейфовать на айсберге, договаривалась о воздушном шаре, но подвернулся этот полёт. В предполётном условии было сказано: «использовать опыт полёта в повседневном труде». Она его обязательно использует, но дайте, пожалуйста, возможность вернуться на Землю, помогите ей.

Стоило бы Жану честно признаться, чего ему больше всего не хватает из взятых в полёт вещей, исчезнувших вместе с кораблем, Софи и Сергей его бы непременно обсмеяли. Ещё бы, ведь речь пошла бы о кассете с лягушиным концертом, записью голосов, данью кружку гидробиологии.

Всё началось для него обычным образом – запуском мини-ракет, рисованием полодий и герполодий на эллипсоиде инерции, изобретением прибора, фиксирующего спутниковые движения.

Оказывается всё на Земле закодировано в движениях спутника. Отклонение от опорной орбиты способно поведать обо всём. Стоит на Земле отойти или поднять над головой руку, как спутник, летящий вокруг Земли, изменит чуточку свое движение. Упал ли лист с дерева, покинул скамейку в сквере пенсионер, как спутник чуть уйдёт от опорной орбиты. Ведь всё, что весит на Земле, влияет на него.

И это лишь принцип, детектор, на котором можно создать что-то вроде глобуса Воланда. Первенцы техники – несовершенны. И «Эол» Адера, и пейзаж озера Комо камеры-люциды – далеки от современных образцов.

А потом Жан выиграл простейший конкурс, в котором из предлагаемых вариантов ответа следовало выбрать свой. Затем случилась пауза, и он ходил в кружок гидробиологии. Они сообща искали идеальную форму рыбы и замеряли рыбий Сх, делая это очень просто: зашивали пойманным рыбам в рот кусочки свинца и затем замеряли скорость их погружения. И получались для рекордсменов соотношения между длиной тела и диаметром, головой и хвостом, и это годилось даже для конструирования торпед.

Вода удивляет гидроневесомостью, и в ней растут километровые водоросли, невозможные на земле, существуют животные-супергиганты, встреченные мореплавателями. А разве не чудо – выход из воды на сушу и переходы земноводных, что ухитряются жить и там, и тут? Не только лягушки, оказывается, и дельфин эволюционировал из сухопутного жителя, утратил шерсть, задние конечности и превратился в рекордсмена по плаванию. А загадки стадного движения, мгновенные повороты рыбьей стаи? Всё это привлекало Жана.

Потом он участвовал в испытании, которое и привело к космосу. Они проводились в госпитале, где обследовались настоящие космонавты. Считалось, что в долговременных полётах они похожи на лежачих больных. И был бассейн с пластиковой пленкой, на которой предлагалось лежать неделями. Тогда для общности взяли и подростка, и оказалось, что Жан лучше всех перенес гиподинамию. Испытания и стали для него настоящим делом, позволившим взглянуть на себя всерьез.

Самонадеянные взрослые отказывают подросткам в праве на самостоятельный мыслительный процесс. У них аргументом «мал ещё», хотя доказано – в математике сильны как раз юные, а зрелость губит способности.

«Тоже мне изобретатели, – ворчал теперь Жан себе под нос. – Изобрели велосипед. Лучше бы знакомились с эволюцией. Кто изобрёл ЖРД [17]? Думаете, Циолковский? Нет, оказывается, жук-бомбардир опередил его на сотню миллионов лет, и у него уже были раздельные компоненты топлива окислитель и горючее, независимо хранящиеся и смешивающиеся с выделением энергии. Стоит взглянуть по сторонам прежде чем изобретать». И заботы о нём с высоты собственного возраста. К чему они, особенно теперь? Он – равноправный член экипажа.

– Зайчик, – сказала ему Софи. – Зайчик, ты вытер салфеткой уши?

Полная инвентаризация оказалась чрезвычайно обширным делом. Все было нужно вскрыть, разобрать и описать. Сергей и Жан становились «проверяльщиками», а Софи – писарем. Но прежде возникла проблема: на чём писать? Существовало правило – оставлять чистыми последние листы борт-документации, а пара найденных с трудом карандашей ценилась теперь на вес золота.

Вначале дело пошло бойко. Вскрывались панели, за ними нередко помимо клочков пыли ничего и не было. Пыль разлеталась, и её нужно было осторожно захватывать (как бабочку) и прятать в полиэтиленовый пакет. Освобожденные вещи вмиг расплывались по станции. Но это ещё куда ни шло. Существовали компакты – залежи, требующие массу времени, и они только отмечали: залежь номер пять, оставляя разборку её на потом.

И хотя дело инвентаризации получилось огромным и даже трудно было представить, как его довести до конца, толку от него практически не было. Еды они так и не нашли. Обычно прятали пульты и приборы в надежде продолжить интересное исследование и эксперимент.

Обнаружился большой полупрозрачный блок с надписью «Хлорелла». Жан прикрепил его к стенке каюты, желая заняться им в первую очередь. Любопытство его привлек и журнал с надписью «Аномальные явления». Заполненный разными почерками, он представлял чаще шутки, шутливое коллективное творчество. Прятали и биоустановки для выращивания растений. Нашлись огородные семена и множество нужных вещей. Однако главного, что искали, не было. На станции не было еды.