Ренсом Риггз - Библиотека душ

Она выпрямила колени и ослабила свою хватку на моей талии:

— Могу прихрамывать.

— Тогда вот что мы сейчас сделаем: мы проскользнем мимо нее, спиной к стене, вон через ту щель. Там не так много места, но если мы будем осторожны…

Эддисон понял, что я имею в виду, и попятился обратно в телефонную будку:

— Ты думаешь, нам следует так близко подходить к нему?

— Скорее всего, нет.

— Что если оно проснется, пока мы…?

— Не проснется, — заявил я, стараясь изобразить уверенность, — Но не делайте резких движений и, что бы вы не делали, не касайтесь ее.

— Ты будешь нашими глазами, — произнес Эддисон. — И да хранит нас Птица.

Я подобрал достаточно длинный осколок стекла и всунул в карман. Доковыляв оставшиеся пару шагов до стены, мы прижались спинами к холодной плитке и начали дюйм за дюймом пододвигаться к пустóте. Ее глаза неотрывно следили за мной. Через несколько коротких шагов нас окутало облако смрада, такого сильного, что у меня заслезились глаза. Эддисон закашлялся, а Эмма прижала ладонь к носу.

— Еще немного, — произнес я тонким от напускного спокойствия голосом.

Я вынул осколок из кармана и выставил его острым концом вперед. Затем сделал шаг, потом еще. Мы были так близко, что я мог коснуться пустóты вытянутой рукой. Я слышал, как бьется ее сердце, его биение учащалось с каждым нашим шагом. Существо застыло в напряжении, каждая клеточка его мозга боролась со мной, пытаясь скинуть мои неуклюжие руки с его пульта управления.

— Не двигайся, — пробормотал я, на английском. — Ты — моя. Я тебя контролирую. Не двигайся.

Я втянул живот, вытянулся в струнку и прижался к стене каждым позвонком. Затем, словно краб, боком шагнул в узкий промежуток между стеной и пустóтой.

— Не двигайся. Не двигайся.

Скользнуть ногой. Подтащить вторую. Скользнуть снова. Я задержал дыхание, в то время как дыхание пустóты участилось, свистящее и влажное. Мерзкий черный пар вырывался из ее ноздрей. Ее желание сожрать нас было, наверное, мучительным. Таким же, как и мое желание броситься бежать, но я проигнорировал его. Я повел бы себя как добыча, а не хозяин.

— Не двигайся. Не двигайся.

Еще несколько шагов, еще только несколько шагов и мы миновали бы ее. Ее плечо было на волосок от моей груди.

— Не двиг…

И тут она двинулась. Одним стремительным движением пустóта повернула голову, а следом за ней и все тело ко мне.

Я застыл на месте.

— Не двигайтесь, — сказал я громко, обращаясь на этот раз к остальным.

Эддисон спрятал морду между лапами, а Эмма замерла, сжав своей рукой мою, как тисками. Я приготовился встретить языки монстра, его зубы, и наш конец.

— Назад, назад, назад!

Английский, английский, английский!

Прошло несколько секунд, в течение которых — о чудо! — нас не убили. За исключением вздымающейся и опадающей груди, существо, похоже, снова обратилось в камень.

Я осторожно, миллиметр за миллиметром, опять начал двигаться вдоль стены. Пустóта следила за мной, ее голова, словно направленная на меня стрелка компаса, поворачивалась синхронно со мной. Но она не преследовала меня, и ее челюсти были закрыты. Какие бы чары я не наложил, они все еще действовали, в противном случае мы были бы уже мертвы.

Пустóта только смотрела на меня. Ожидала инструкций, которые я не знал, как дать.

— Ложная тревога, — произнес я, и Эмма издала громкий вздох облегчения.

Мы выскользнули из проема, отклеили свои спины от стены и поспешили прочь так быстро, насколько могла хромающая Эмма. Когда пустóта осталась чуть позади, я оглянулся. Чудовище развернулось вокруг своей оси и смотрело прямо на меня.

— Сидеть, — пробормотал я на английском. — Молодец.

Мы прошли через завесу тумана и оказались перед эскалатором. Электропитание было отключено, и его ступени застыли. Вокруг входа на него сиял ореол тусклого дневного света. Манящий привет от мира наверху. Мира живых, мира настоящего. Мира, где у меня были родители. Они оба находились здесь, в Лондоне, дышали именно этим воздухом. Я мог просто дойти до них.

О, привет!

Немыслимо! Еще более немыслимым было то, что пять минут назад я рассказал отцу все. Ну, по крайней мере, сокращенную версию: «Я такой же, как дедушка Портман, я — странный» . Они не поймут, но, хотя бы, теперь они знают. Это заставит мое отсутствие выглядеть менее похожим на предательство. У меня до сих пор в ушах стоял голос отца, умоляющего меня вернуться домой, и пока мы ковыляли к свету, я боролся с внезапным постыдным желанием стряхнуть руку Эммы и броситься прочь из этой удушающей тьмы, чтобы найти моих родителей и попросить у них прощения, а затем забраться в роскошную кровать в их номере и уснуть.

И это было совсем уже немыслимо! Я бы никогда не смог так поступить. Я любил Эмму, я признался ей в этом, и я ни за что бы ее не оставил. И это не потому, что я был такой отважный и благородный. Нет. Я просто боялся, что если я уйду и оставлю ее, это разорвет меня надвое.

А остальные. Еще есть остальные. Наши бедные обреченные друзья. Мы должны были отправиться за ними, но как? Последним поездом, что приходил на станцию, был поезд, который унес их, а после взрыва и раздававшихся выстрелов, я был уверен, что составов больше не будет. У нас было два варианта, один не лучше другого: отправиться за ними пешком по туннелям и надеяться, что мы не натолкнемся там еще на пустóт, или взобраться по эскалатору и встретиться со всем, что бы ни ждало нас наверху (вероятнее всего, твари из команды зачистки), а там перестроиться и пересмотреть нашу стратегию.

Сам я точно знал, что выберу. С меня было достаточно темноты, и более чем достаточно пустóт.

— Пошли, — произнес я, потянув Эмму к застывшему эскалатору. — Найдем какое-нибудь безопасное место и решим, что делать дальше, пока ты восстанавливаешь свои силы.

— Ни за что! — воскликнула Эмма. — Мы не можем просто бросить остальных. Неважно, как я себя чувствую.

— Мы и не бросаем их. Но надо быть реалистами. Мы ранены и беззащитны, а остальные должно быть уже в нескольких милях отсюда, давно покинули метро, и на полпути неизвестно куда. Как мы вообще найдем их?

— Таким же образом, как я нашел вас, — подал голос Эддисон. — С помощью моего нюха. Странные люди, знаете ли, обладают своим особым ароматом, таким, что только псы моего происхождения способны его учуять. И так случилось, что вы являетесь очень благоухающей компанией странных. Страх усилил запах, я полагаю, ну, и нечастые ванны.

— Тогда идем за ними! — воскликнула Эмма.

Она потащила меня к путям с неожиданной силой. Я засопротивлялся, и мы потянули друг друга за руки в разные стороны, словно при перетягивании каната.

— Нет. Поезда точно уже больше не пойдут, а если мы отправимся туда пешком…