Валерий Квилория - Бунт в тарелке

– Лупи захватчика! – в боевом азарте тряс своим ортопедическим [46]оружием старичок. – Бей под микитки [47]!..

Лера с Шуркой лежали неподалёку в кустах и через окна кафе наблюдали за разворачивающейся баталией. Вернее, наблюдал один Шурка, который преобразовал своё зрение в телескопическое и теперь комментировал происходящее.

– Так, – говорил он, – продавщица стукнула Фу-Фью по голове подносом.

– И что дальше? – нетерпеливо спрашивал Лера.

– Тот коробком стал.

– А продавщица?

– У продавщицы глаза по яблоку.

– А Фу-Фью?

– Он Травиате Гермогеновне своей спичкой в глаз ткнул и опять в человека превратился.

– А скелет что делает?

– Скелет на полу валяется. Ему старичок шнурки на сапогах связал, вот он и падает на каждом шагу.

– Какие шнурки? Какие сапоги? – удивился Лера. – Он же скелет.

– Это нам скелет, а старичку – Наполеон.

– Но это же только кажется?

– Сам не знаю. Он кажущиеся шнурки связал у кажущегося Наполеона, а у скелета из-за этого ноги заплетаются.

Лера прищурился, потом, наоборот, вытаращил глаза, но как ни старался, так и не смог ничего разглядеть.

– Давай ближе подойдём, – предложил он.

– Давай, – кивнул Шурка.

Но тут подъехал милицейский газик и, лихо развернувшись, затормозил у крыльца. Из машины во главе с участковым выбрался наряд милиции. За милицией прибыла машина «скорой помощи».

Спустя минуту дядя Ваня вышел на улицу. Под мышками у него, будто два больших плюшевых медведя, болтались алкоголик Лёшик и лжеучитель Франц Фридрихович. За ними шествовала Травиата Гермогеновна с подбитым глазом. Следом санитары вынесли на носилках благообразного старичка. Старичок открывал рот, словно рыба, выброшенная на берег, и силился нечто сказать. Вместо слов из его горла вылетало лишь сипение. Шею инвалида укрывала бинтовая повязка. Кроме того, у него была забинтована рука и колено, а на груди лежала металлическая палочка. Лера всмотрелся и присвистнул от удивления.

Какой-то неизвестный великан завязал ортопедическое приспособление в настоящий морской узел.

– Кто его так? – посмотрел Лера на друга.

Шурка почесал за ухом.

– Да никто, сам.

– Как это сам? – не поверил Лера.

– Да просто. Дед этот увидел Наполеона и давай орать что есть мочи. Вот горло и сорвал.

– А рука? А нога? – напомнил Лера.

– Так он сам себя по коленке кулаком и колотил, когда кричал мужикам, как надо Наполеона бить.

– Ну, а железную палку тогда кто на узел завязал? Тоже дед?

– Нет, – заважничал Шурка, – палки вязать только мой Наполеон умеет.

– Наполеон?

– В смысле скелет. Я вот сейчас проверил. Оказывается, при жизни он работал силачом в цирке. Подковы гнул. А потом выкурил одну-единственную сигарету и умер.

– От одной сигареты? – опять не поверил Лера. – Что-то ты выдумываешь.

– Ничего не выдумываю, – обиделся Шурка. – Когда человек курит, у него резко сужаются кровеносные сосуды. У силача из-за этого произошёл спазм и кровоизлияние в мозг. Он потерял сознание, упал на мостовую, ударился виском о бордюр и умер.

– А как же скелет в нашу школу попал?

– Вначале его забрали в медицинский институт для изучения анатомии человека. А лет через двадцать в нашу школу передали, как шефский подарок. И он у нас в анатомическом кабинете ещё лет десять стоял. Потом, когда появилось пластмассовое пособие, настоящий скелет спрятали. Вот он с тех пор в шкафу у Фенечки и пылился.

Словно чувствуя, что говорят о нём, скелет выбежал на крыльцо кафе. Мальчишки глянули и ахнули. Сохранив иллюзорное лицо Наполеона Бонапарта, он теперь был облачён в мундир майора милиции. Самое странное, что настоящие милиционеры и даже дядя Ваня не заметили подвоха, и как младшие по званию исполняли все приказы недавнего императора.

– Как же он ими командует, когда ему говорить нечем? – задумался Лера, наблюдая, как скелет суетится у машин и начальственно машет руками.

– Наверное, мысленно, – предположил Шурка.

– Но у него же и мозгов нет, – напомнил Лера.

В полуподвальной камере, куда посадили Франца Фридриховича и Лёшика, уже находился какой-то бородатый косматый субъект, который то и дело почёсывался и пытался что-то на себе поймать.

– Блохастый, – шепнул Лёшик на ухо лжеучителю.

Инопланетянин не понял, но тут на него перескочило одно из насекомых.

– Ах! – схватился он за шею.

– Пулекс ирританс, – сказал Фу-Фью по латыни, проникнув силой мысли в энциклопедические справочники землян, и с важным видом перевёл: – Блоха человеческая.

– Я и говорю, – вздохнул румынский алкоголик, – блохиус паразитиус. Такие маленькие и кусачие, а скачут так, что никакому зайцу не угнаться.

Посмотрев на косматый источник блох, инопланетянин щёлкнул пальцами. В следующий миг во всклокоченной голове незнакомца, в его бороде, в усах и даже бровях стало раз за разом постреливать. Всё сильней и сильней. Вскоре казалось, что где-то в разнобой палят из десятка ружей.

– Уй! Ай! Ой! – стал подпрыгивать блохастый, когда треск переместился с головы за пазуху и даже в его ветхие штаны.

– Что это с ним? – удивился Лёшик.

– Уничтожение пулекс ирританс при помощи высоких технологий, – заявил не без гордости Фу-Фью.

Изобретатель кошачьей катапульты сделал растерянное лицо и выпятил нижнюю губу, показывая всем своим видом, что ничего не понял.

– Локальная прожарка, – уточнил снисходительно инопланетянин. – Разогреваются только блохи, которые от высокой температуры лопаются, как мыльные пузыри.

– Локальная – это значит по отдельности?

– Ну да, ограниченная. Каждая пулекс раскаляется до критической [48]температуры, а потом – шпок! – и её нет.

К тому времени «стрельба» на теле косматого субъекта прекратилась, и он вдруг ощутил, что по нему ничто больше не скачет и ничто его не кусает.

Сразу и безоговорочно поверив в чудодейственную силу высоких технологий, Лёшик безмятежно растянулся на деревянных нарах. Франц Фридрихович, напротив, не на шутку загрустил. Мысли о скелете, который странным образом из Наполеона превратился в майора милиции, не давали ему покоя. Инопланетный завхоз был уверен, что анатомическое пособие, как и классные оценки, оживили и натравили на него ученики профессора Тьюпля, который категорически возражал против его опытов над землянами. Опасаясь, что грозный скелет вот-вот заявится в камеру, лжебиолог решил немедленно бежать с этой небезопасной для здоровья планеты.