Людмила Одинцова - Приключения Пуха на Земле и в Космосе

– Эй, Карл Петрович, как дела?

А Соседка Марковна смотрела на нее осуждающе.

Жаль, что я не мог себе позволить летать по двору среди бела дня. А то бы я смотался к скворечнику и узнал, наш это скворец или нет. И спросил бы у него, как дела, если наш.

Я уже говорил, что я очень красивый? Правда? Не может быть. Значит, я забыл. Однажды моя собачья привлекательность сыграла со мной злую шутку.

Как я уже рассказывал, двор, где стоял наш дом, был огорожен высоким забором. В заборе были большие ворота, которые всегда закрывались на задвижку. Папа открывал их полностью, только когда выезжал куда-нибудь на машине.

Как-то раз собрался Папа в дорогу. Он выкатил автомобиль из гаража, а я уже сидел на своем любимом месте на полочке у заднего окна.

– Нет, – сказал Папа, – сегодня ты со мной не поедешь. Нельзя, – и вытащил меня из машины. – Иди домой. Домой! – приказал он строго.

Я сделал вид, что послушался, а сам немного обиделся. И спрятался за розовым кустом, чтобы улучить минутку, когда Папа отвернется, и проскочить в машину. И не успел. Пока Папа открывал ворота, дверцы были захлопнуты. А потом он сел и уехал. Я помчался следом, чтобы посмотреть: куда это Папа поедет? В какое такое место, куда собакам никак нельзя?

Если б я полетел, то, конечно же, догнал бы Папу. Но летать на людях я стеснялся. Я бежал со всех ног несколько кварталов, а потом Папина машина завернула за угол и скрылась из виду. Огорченный, я пошел домой…

Я был сильно расстроен. Даже решил не вилять хвостом и не радоваться Папе, когда он вернется. Я брел по улице повесив нос и представлял, как Папа будет спрашивать:

– А где это Пушок, почему его не видно? Почему он меня не встречает и не радуется?

А Девочка Люда скажет:

– А он весь день лежит на подстилке грустный и даже ничего не ел.

Или нет. Она скажет:

– А его вообще сегодня никто не видел…

А Папа скажет:

– Может быть, его дома нет? Может быть, он потерялся? Или его украли?

И тут все заплачут:

– Бедный Пушок! Бедные мы! Как же мы теперь без него будем?

Я брел домой и представлял, что я не вернулся, и Папа плача признается:

– Это я виноват! Почему я не взял его тогда с собой?

И так мне было грустно и жалко себя, что я даже не заметил, как передо мной появились две большущие ноги в пыльных ботинках. Я поднял голову и увидел над собой незнакомого дядьку. Дядька смотрел на меня, и я ему на всякий случай вильнул хвостом. Из природной вежливости. А Дядька вдруг подхватил меня поперек живота и засунул себе под куртку! Это было так неожиданно, что я даже тявкнуть не успел.

Моя красота меня сгубила. Если бы я был не очень красивый пес, вроде бультерьера или стаффордшира, думаю, никто бы не схватил меня поперек живота.

Я сидел под душной курткой в полной темноте и лихорадочно соображал: что же теперь делать? Укусить Дядьку я не мог, он плотно придавил мне нос локтем. И даже залаять как следует и позвать на помощь я не мог. Потом я услышал звук мотора и почувствовал, что нас слегка потряхивает. Меня увозили! И даже неизвестно на чем – на машине или в автобусе!

Потом Дядька снова долго шел по дороге, наконец остановился и вынул меня из-под куртки, держа за шкирку. Ужасно унизительное положение! Я висел и осматривался. Было уже темно. Я смог разглядеть только темный сад, кусок кирпичной стены и старую прогнившую собачью будку. Дядька посадил меня в будку, привязал за шею веревкой и ушел.

В будке чувствовался слабый запах чужой собаки, было сыро и противно. Я еще ни разу не ночевал в таком неподходящем для домашнего питомца месте. От горя я начал лаять и плакать, но никто не пришел ко мне на помощь, и я уснул, расстроенный. Перед тем как заснуть я подумал: не нужно было мне представлять, как я потерялся, а особенно – как меня украли… Вот накаркал, глупая я собака…

Утром пришел вчерашний Дядька. Я не успел его рассмотреть или хотя бы куснуть. Он затолкал меня в пластиковую сумку и задернул «молнию». Чуть не прищемил мне ухо, гад такой! И даже не покормил. Пока я плыл куда-то в вонючей покачивающейся сумке, меня начала мучить совесть. Зачем я побежал за Папиной машиной? Ну подумаешь, меня не взяли! Может быть, Папа ехал на важную встречу, где было много кошек? Я бы им там устроил переполох, как бы ни сдерживался. Я-то свой характер знаю! И Папа знает. Поэтому и не взял меня с собой…

Наконец меня из сумки вынули. От яркого света я даже как будто чуть-чуть ослеп. Но все-таки ухитрился цапнуть Дядьку за палец. Дядька хотел меня стукнуть, но тут раздался голос:

– И сколько хотите за собачку?

Спрашивала очень смешная бабушка в розовой шляпке с бумажными цветами.

– Пятнадцать долларов.

Интересно как меня оценили. Папа и Мама не заплатили за меня ни копейки – я был подарок для Девочек. При воспоминании о Папе, Маме и Девочках мне опять стало грустно.

– Чистокровный нидерландский пекинес. Родители чемпионы Европы. – Вот врет и не краснеет! Я уже разглядел – морда у Дядьки и так все время была красная. И щекастая, как у бульдога. – Умеет ходить на задних лапах и носить поноску.

Опять вранье, – не умею я на задних лапах, зачем мне это надо? Ха! Интересно, сколько бы за меня захотели заплатить, если бы он сказал, что я умею летать?

Эх, жаль, я привязан веревкой за шею, а Дядька намотал на руку другой конец. А то бы я смылся от них в небо – и плевать, что подумает Бабушка в Шляпке. Может, у меня родители – чемпионы Европы по международным перелетам!

– А он здоровенький? – спросила бабушка.

Я быстренько сообразил, что делать, упал на бок, вывалил язык и закрыл глаза. И подрыгал задней лапой на всякий случай. Бабуля осуждающе покачала головой и ушла.

Дядька толкал меня в бок, дергал за веревку, но я продолжал прикидываться смертельно больным. Я Дядьке отомстил! Ничего он на мне не заработал. Больше возле нас покупатели не останавливались. Дядька скормил мне громадный кусок колбасы, надеясь, что я все-таки встану. Но я упорно ел колбасу лежа и закатывал глаза. Так мы с базара ушли: Дядька не солоно хлебавши и я – объевшись колбасой. После колбасы мне очень хотелось пить. Но в целом я был собой доволен.