Джин Джордж - Моя сторона горы

Я помчался за Бароном домой. Мне было обидно, что он смеется надо мной на бегу, прыгая, крутясь и петляя.

Барона трудно понять. Что ему от меня было нужно?

Иногда я оставлял ему куски черепахи или оленины, и хотя он чувствовал запах, никогда не брал еду. Ее растаскивали дрозды. Большинство животных крутятся рядом, когда их подкармливаешь. Но Барон ничего не ел. Хотя мне казалось, что я ему нравлюсь. Через некоторое время я понял, что у него не было партнера или семьи. Может, он одинокий холостяк, выбравший себе такую странную компанию, чтобы хоть как-то разнообразить свою жизнь? Что ж, в любом случае Барону я нравился таким, какой есть, и поэтому ценил это. Он был приятным парнем.

Каждый день я занимался с Внушающей Страх. Процесс был долгим. Я сажал ее на насест с длинной привязью, отходил на несколько шагов с угощением в руке. А потом свистел. Свист для нее должен был означать еду. Итак, я свистел, показывал ей мясо, после нескольких неудачных попыток она наконец села ко мне на руку. Я заботился о ней и кормил ее. Она уже довольно хорошо научилась летать, поэтому всегда следил за тем, чтобы она не получала угощения до тех пор, пока не сядет мне на кулак.

Однажды за завтраком я посвистел Внушающей Страх. У меня не было еды, она не была голодна, но все же прилетела ко мне. Я был взволнован. Она усвоила, что свист значит «ко мне». Я заглянул в ее блестящие глаза и подумал, что она все понимает. Когда она села мне на руку, то подняла перья. Я называл это «перьевым общением». Это означало, что она довольна.

Теперь с каждым днем я отходил все дальше и дальше от Внушающей Страх, чтобы она привыкала летать на дальние расстояния. Однажды она пролетела добрые пятнадцать метров. Чтобы отпраздновать это событие мы отправились собирать семена, кору и клубни.

В качестве корзинки я использовал свой старый свитер. Было не слишком удобно, и каждый раз, когда я наполнял его, я мысленно продумывал, какими большими будут карманы на моем костюме из оленьей шкуры.

Лето было чудесным. Пищи было предостаточно. Я собирал провиант большую часть утра, а потом весь день его заготавливая. Теперь я понимал, что мне не хватает места в дереве для того количества еды, которое понадобится мне зимой, поэтому я начал выжигать еще одно дерево. Когда появились орехи гикори, грецкие орехи и желуди, мне понадобилась уйма емкостей. Вы удивитесь, когда узнаете, сколько времени и сил тратится на то, чтобы начистить в черепаший панцирь орехов — причем не подводной черепахи, а обычной коробчатой!

С легкой летней жизнью была сопряжена и опасность. Туристы и любители походов часто бывали в лесу, и не раз мне приходилось бежать к дереву, закрывать дверь из оленьей шкуры и ждать, пока люди уйдут на край луга к ущелью. Очевидно, ущелье было достопримечательностью для тех, кто жаждал пятикилометрового похода в горы.

Однажды утром я услышал приближение людей. Я посвистел Внушающей Страх.

Она тут же прилетела. Мы нырнули в дерево. Внутри него было темно, к тому же я закрыл дверь. Тогда я понял, что мне нужна лампа. Я придумал ее из черепашьего панциря с фитилем из оленьей шкуры, и в тот момент, когда я отрезал от нее кусок, услышал пронзительный крик. Голоса туристов становились все громче. Я подумал, что, может быть, один из них свалился в ущелье. А потом я сказал Внушающей Страх:

— Это был не человеческий крик, симпатяга. Спорим на кролика на ужин, что наша ловушка сработала. А мы застряли здесь, как орехи в коре дерева, и не можем забрать свой приз.

Мы ждали и ждали до тех пор, пока мое терпение не лопнуло. Как только я собрался высунуть голову из двери, раздался мужской голос:

— Посмотри на эти деревья! Женщина ответила:

— Гарольд, они огромны. Как думаешь, сколько им лет?

— Три, может, четыре сотни, — сказал Гарольд. Они потоптались, а потом сели на валун Барона и собирались пообедать, но тут начали происходить такие вещи, от которых я чуть не надорвал живот.

— Гарольд, что с этой лаской? Она бегает по скале. Крик! Топот и звуки ботинок, бегущих по камням.

— Она сумасшедшая! Это сказала женщина.

— Аккуратно, Грейс, она идет к твоим ногам. Они убежали.

К тому времени я уже закрыл рот рукой, чтобы сдержать смех. Я хрипел и задыхался, но они меня не услышали. Они были на лугу — мчались из леса от яростного Барона. Я до сих пор смеюсь, когда вспоминаю об этом.

Только лишь когда начало смеркаться, мы с Внушающей Страх добрались до оленя. Он был превосходным.

Остаток июня я провел коптя мясо, высушивая шкуру и наконец шил костюм. Я сделал костяную иглу, выкроил штаны по образцу, распоров свои старые. Из старых штанов, которые носил в городе, я сделал чехол для кремня и огнива.

— Внушающая Страх, — сказал я однажды за шитьем. Она чистила свои серебряные, черные и белые перья. — Нам этого не хватит. Нам нужен еще олень. На куртку не остается.

Нам не удалось раздобыть оленя до самой осени, поэтому из остатков шкуры я сделал большие квадратные карманы для собирания еды. Один висел впереди меня, второй был сзади. К ним я пришил веревки. Приспособление работало отлично.

Где-то в июле я закончил штаны. Они отлично сидели, да и выглядели просто замечательно. Я ужасно ими гордился.

Теперь, когда у меня были классные штаны и карманы, я хотел собрать новой еды. Маргаритки, кора тополя (однажды я видел, как ее ела белка) и дождевики. Это единственные грибы, которые я считал безопасными для употребления. Несмотря на это, я ждал смерти в тот вечер, когда первый раз их попробовал. Они великолепны. «Грибы опасны, не советую их есть в лесу». Это сказал мне эксперт по грибам в Ботаническом саду. И признался, что ни разу не ел диких.

Кора тополя на вкус была как пшеничные хлопья, поэтому я засушил ее как можно больше и смолол в муку. Это было очень утомительно, и когда в августе созрели желуди, я понял, что мука из них гораздо лучше да и делать ее проще.

Я запекал желуди в костре и молол их между камнями. Эта работа была не менее утомительной, но теперь, когда у меня был дом, копченая оленина и мне не нужно было постоянно рыскать в поисках пищи, я мог позволить себе тратить время на приготовление муки. Я просто добавлял воды из ручья к муке, и получалось тесто. Выпекал я на куске жести. Когда все было готово, у меня получались лучшие на свете блины. Плоские и твердые, именно такие, какими я представлял индийские лепешки. Мне они очень нравились, в карманах я носил с собой остатки, чтобы перекусить в обед.