Семён Самсонов - Повести и рассказы

«Жалкие остатки русского батальона вместе с комиссаром, командиром и группой солдат в пятьдесят человек были взяты в плен. Взвод храброго лейтенанта не потерял ни одного солдата. Только сам отважный Герман Штейнер в личной схватке пострадал и находится сейчас в госпитале, сгорая от нетерпения скорее поправиться и снова отбыть на Восточный фронт».

Последние строки насчёт возвращения на Восточный фронт Герману совсем не понравились. Он уже пустил в ход все свои связи, чтобы остаться в тылу. Что, собственно, ему нужно? — думал Штейнер. — Железный крест у него теперь есть, нашивка о ранении — тоже. Кроме того, не исключена возможность, что его наградят знаком о пребывании на Восточном фронте. Что же касается военной карьеры, то лейтенант Штейнер теперь предпочитал завершить её в тылу. Он видел, что многие такие же, как и он, офицеры щеголяют в элегантных мундирах даже без наград и нашивок о ранении и, тем не менее, счастливы и довольны своей судьбой. Многие из них представления не имеют, что такое русские танки и самолёты, отчаянные русские солдаты и партизаны. Нет, на Восточный фронт Штейнера больше не заманят!

Невеста Германа была такого же мнения. Узнав, что жених ранен, она заявила: «Я не отпущу тебя больше на фронт». Штейнер сказал ей, что ранен в поясницу во время штыковой атаки, хотя ранило его несколько ниже шальным осколком в тот самый момент, когда он удирал с поля боя.

Влиятельный дядя Штейнера сумел устроить своего племянника в тылу. Правда, Герман вначале не имел работы и официально считался в отпуску после ранения. Но потом его вызвали в Берлин и предложили должность коменданта лагеря для русских подростков.

— Туда требуются люди, умеющие говорить по-русски, способные справиться с этими дикарями и организовать их труд, — хвастался Герман, вернувшись из Берлина.

Невеста и домашние слушали его с восторгом.

— Скоро мы завоюем всю Россию. В Германию будут поступать сотни тысяч подростков-дикарей. Их надо приучить к дисциплине, вежливому обращению с хозяевами…

Германа провожали на новое место службы так же весело, как когда-то на Восточный фронт. Пока Россию завоёвывают, думал Штейнер по дороге, он организует тут такой лагерь, что о нём заговорят все газеты. И тогда к лейтенанту — нет, уже к капитану Герману Штейнеру — посыплются запросы на дешёвую рабочую силу. Продают же сейчас из лагерей в частные хозяйства русских подростков по двести пятьдесят марок за душу. И это теперь, когда они ещё ни на что не способны. А ну-ка, обучи их работе, порядку, покорности! Да тогда всякий порядочный немец не пожалеет и пятисот марок, только бы получить хорошего дарового работника. Вот когда придут к Герману Штейнеру слава и богатство! Дорожные мечты Штейнера неожиданно оборвались. Машина остановилась.

— Прибыли, господин лейтенант! — бойко отчеканил шофёр, открывая дверцу.

— Как, уже лагерь? — спросил Штейнер, обозревая ворота и столбы с колючей проволокой.

— Так точно, господин лейтенант.

— Ну, а ты, голубчик, видел этих русских подростков? — спросил Штейнер, делая ударение на слове «голубчик».

Дядя его, которому Штейнер желал бы подражать во всём, именно так обращался к своему шофёру.

— Да, господин лейтенант, — ответил шофёр невесело и добавил, помолчав: — Они очень молоденькие, почти дети.

Добродушные слова шофёра не слишком понравились Штейнеру: уже не жалеет ли шофёр этих русских? Штейнер не раз замечал, что простолюдины бывают излишне чувствительны к этим русским.

— Забавно, чёртовски забавно! — рассмеялся Штейнер. — Мы из них, голубчик, сделаем то, что нужно для великой Германии. Не правда ли? — спросил он, уже строго и испытующе глядя на шофёра.

— О да, господин лейтенант, — быстро ответил тот.

Как раз в день приезда Штейнера в лагерь прибыла новая партия русских подростков — мальчиков и девочек. Штейнеру сообщили, что прибывшие выстроены во дворе лагеря, и он пошёл поглядеть на них. У входа в лагерь коменданта встретила команда, состоявшая из эсэсовцев, солдат и Дерюгина. Они приветствовали Штейнера выкриком: «Хайль Гитлер!» Он резко поднял руку и выпятил грудь с железным крестом. Команда лагеря двинулась за ним, отпечатывая шаг. Увидев огромную шеренгу ребят, Штейнер пробормотал:

— О, это колоссально, колоссально!

Очень довольный, он поднялся на подмостки, чтобы произнести речь.

Однажды вечером в барак к девочкам вошёл Дерюгин и роздал всем по четвертушке листа бумаги, сказав, что девочки могут написать домой.

— Если хотите, чтобы письма дошли, не пишите разной ерунды, — предупредил он.

Девочки уже знали, что означает это предупреждение.

В лагере были ребята, привезённые двумя неделями раньше. Их уже «научили» писать письма домой. Категорически запрещалось называть местожительство, описывать условия работы, а также жаловаться на порядки или упоминать слово «лагерь». От ребят девочки узнали и о страшных событиях, происшедших в лагере накануне их приезда.

Трое мальчиков написали письма домой, откровенно жалуясь на свою судьбу и нечеловеческие условия жизни. За это их на лагерном дворе, в присутствии всех, избили резиновыми дубинками до полусмерти.

Люся долго ломала голову над тем, как написать письмо, чтобы её папа понял всё, а враги ни о чём не догадались. Это было очень трудно и рискованно, тем более, что писать нужно было чистенько, без помарок, а для черновика не было лишней бумаги. Люся много раз твердила про себя каждую фразу и, наконец, написала [5] Это письмо было получено автором от гражданина Самошонкова при освобождении Советской Армией станции Шахово, Орловской области, в 1943 году. Им же, Самошонковым, сделаны пояснения к письму. :

«Здравствуй, родной папочка!

Мы уже приехали на место. Ехали долго, с пересадками, но хорошо — ты сам видел, как мы делали посадку. Кормят нас три раза в день: утром кофе, в обед суп из овощей, такой, какой ел наш Васька [6] Поросёнок. , а на ужин — опять кофе, только без сахара. Ну, да что делать, сейчас война.

Живём мы так же, как живут у нас за городом в белых домах [7] Белые дома — скотные дворы. . Кормят здорово, всё витаминами: капуста, свёкла, картошка. Овощи такие хорошие, каких у нас много было на заимке у рощи [8] На заимке у рощи — склад мороженых овощей для кормления скота. . Работы у нас много. Мы все заняты уборкой своих общежитий. У нас просторно, примерно, по десять — двенадцать человек в такой комнате, как наш домик во дворе [9] Домик во дворе — крохотная домашняя баня. . Где мы находимся, пока не знаем, да нам и ни к чему. Господин комендант говорит так же, как мать Митрофанушки: вам нечего заботиться о знании географии — вас доставят домой, когда это будет нужно. Так что мы живём ничего, но моей сестричке, конечно, куда лучше и спокойнее [10] Моя сестричка — умершая сестра Люси. .