Эмма Фишел - Лица в окне

У Стэна затрясся подбородок. Он прижал его рукой, но это не помогало. Пальцы тоже тряслись, даже локти и плечи. Флоелла погладила его по щеке и неуверенно заявила Фентону Мальтраверсу:

— А ну-ка, перестаньте! Нам уже надоело!

Фентон Мальтраверс запрокинул голову и захохотал. Смех был прежний — они уже слышали его на лестнице. Смех человека, который радуется, когда другим плохо.

Ботинки опять зашлепали по полу, и он оказался прямо перед Стэном. Мальтраверс нагнулся и с трудом поднял крысу.

— Давненько мы с ней не видались, — пропел он и, прижав крысу к груди, замер, глядя на Стэна.

Потом щелкнул крысу по носу и забормотал:

— Испугалась, испугалась, бедняжка. Да, бывает… Знаешь, когда за тобой гонится страх, можно и… окаменеть.

Тут он опять засмеялся. Хихикнул несколько раз, как будто ему был известен какой-то очень интересный секрет. Теперь он стоял совсем рядом со Стэном. Мог бы коснуться его рукой. Длинной, костлявой рукой.

Стэн отпрыгнул назад. Ему было гадко и страшно и очень хотелось оказаться сейчас у себя в спальне. И он тоскливо подумал: «Хорошо бы это был сон».

А Фентон Мальтраверс все еще говорил. Он как будто читал их мысли.

— Хочется проснуться в теплой кроватке и забыть нехорошие сны? — Голос у него был сладенький и ужасно противный. — Нет, милые мои, у нас тут все на самом деле. Запутались совсем? Думаете: кто он такой? И как сюда попал? И что ему от нас надо? Не волнуйтесь, узнаете. Я вам все объясню.

Он разговаривал с ними теперь, как добрая старая учительница с непонятливыми учениками. Наверное, так говорят настоящие гипнотизеры.

— Только сначала кино, — провозгласил он и нажал на кнопку.

Тотчас же с потолка спустился большой белый экран и повис над столом. Началась передача. Скорее всего, это была запись какой-то давнишней телевизионной программы. Важный господин в сером пиджаке медленно читал разные сообщения.

«Суд принял наконец решение по делу Фентона Мальтраверса, — говорил диктор. — Его единогласно поддержали все врачи нашего города».

На экране теперь была женщина. Она стояла в большом светлом зале и громко читала по бумажке:

«Мы рассмотрели все обстоятельства этого дела и решили запретить Фентону Мальтраверсу заниматься хирургией, так же как и любой другой врачебной деятельностью».

Потом экран на секунду погас, как будто из пленки что-то было вырезано, и женщина заговорила снова.

«Ему не разрешается продолжать его научные эксперименты, которые, как выяснилось, вредно влияют на здоровье участвующих в них людей».

И снова диктор:

«Этот хирург, который еще недавно считался одним из лучших наших врачей и ученых, был известен прежде всего своими исследованиями деятельности мозга. В последнее время он увлекся психохирургией и неоднократно заявлял, что научился вылечивать с помощью новых, им самим придуманных операций некоторые серьезные повреждения рассудка. Его бывший коллега Эдвин Ларусс обратил внимание наших сограждан на жестокость подобных опытов».

На экране что-то мигнуло, и заговорил другой человек. Высокий, просто огромный, старый и седой.

Странно: Стэн был уверен, что раньше его уже где-то видел.

«Это очень-очень печально, — говорил человек. — Я работал раньше с Мальтраверсом и знаю, как много он сделал для развития современной науки. Но сейчас он занялся тем… — Он покачал головой. — Понимаете, врачи и ученые всегда должны оставаться людьми, они должны любить своих пациентов».

И вот на экране сам Фентон Мальтраверс. Почти такой, как сейчас. То же худое лицо, та же седина, те же длинные пальцы. И все-таки он с тех пор изменился. Раньше он был гораздо приятнее. В нем было еще что-то вполне человеческое. Да, все дело в глазах. Они смотрели пристально и мрачно, но не так злобно. Не холодно.

«Здесь, разумеется, какая-то ошибка, — объяснял он, глядя прямо на зрителей. — Мою работу неправильно поняли. Я уверен, что в недалеком будущем меня ОБЯЗАТЕЛЬНО оценят по заслугам. Уверяю вас, вы еще не знаете, кто такой Фентон Мальтраверс».

Экран погас.

— А теперь, — прошептал на ухо Стэну бархатный голос, — настало время выполнить свои обещания.

Стэн прижался к теплому Флоеллиному плечу. Флоелла на секунду обернулась, и Стэну показалось, что глаза у нее растерянные и от страха очень большие.

Но Флоелла вдруг заговорила, и Стэн с облегчением услышал знакомый, звенящий от нетерпения голос.

— Ну, да, да, помню, конечно, — произнесла она.

Фентон Мальтраверс с любопытством уставился на нее:

— И что же ты помнишь, а, детка?

— Что раньше вас все считали великим ученым.

— Раньше? — Фентон Мальтраверс прищурился.

— Да, когда вы писали книжки про то, как устроены люди, почему они умеют думать, как они чувствуют и что запоминают. Когда вы лечили людей… — говорила Флоелла.

Лоб у нее был бледный-бледный, а щеки, наоборот, горели. Она кричала, и голосок у нее почему-то стал ужасно тонкий, она почти охрипла.

— Раньше, когда вы делали доброе дело.

— Добрее некуда, — захихикал Фентон Мальтраверс. Вернее, он просто растянул в улыбке губы, а глаза у него оставались такими же колючими и злыми.

— А потом вы совершили один нехороший поступок, — продолжала Флоелла, быстро переводя взгляд с одной стены на другую.

«Хочет заболтать его. Решает, как нам отсюда сбежать, — подумал Стэн. — Без толку. Никуда он нас не отпустит».

Стэну казалось, что комната потихоньку уплывает куда-то. Здесь так жарко и душно и очень трудно дышать. И думать тоже трудно.

— Нехороший поступок? — переспросил Фентон Мальтраверс. Он прошаркал к столу и стал сдувать со своих ножичков несуществующую пыль. — Я всего-навсего проделал научный эксперимент.

— Вы нашли двух братьев, по-моему, они были близнецы, и… — начала Флоелла, но он не дал ей договорить.

— Они были серьезно больны. Плохо учились в школе, ни с кем не дружили — расстройство психики, так это называют ваши врачи. На самом деле все гораздо проще: просто у них в мозгу сломались кое-какие детали. Согласитесь, друзья мои, я неплохо придумал: одного отдал этим докторам — пусть попробуют сделать что-нибудь своими разговорчиками и таблеточками. Зато другого я взялся вылечить сам — разрезал, исправил, зашил. Так аккуратненько! Вспомнить приятно.

— Но он же умер, вы что, забыли? — попыталась вставить Флоелла.

— Ну и что? — преспокойно ответил Фентон Мальтраверс. — Да, признаться, я думал, что он окажется повыносливей. С виду такой здоровяк… Впрочем, операция была сложной, так что, может быть, даже будь он посильнее… Но что там теперь говорить, главное — все мои предположения оказались совершенно правильными, я сделал кучу новых открытий. Честно говоря, никогда в жизни мне не было так приятно, как в тот день.