Олег Деев - История Пиноальбара и Кулинарная книга Рэтфорда Шванка

На следующий день герцог Фук встретил на улице странника-звездочёта. Звездочёт был серьёзным старцем в чёрном халате, расшитом золотыми звёздами и в такой же шапке. Как оказалось, звездочёт тоже был на ночном карнавале.

— Какой роскошный праздник, — сказал звездочёт и погладил свою белую бороду, — какими чудными самоцветами была расшита одежда Падишаха.

— В самом деле? — изумился герцог Фук, — а я и не заметил, мне было так весело!

— Да, — сказал мудрый старик, — королевич Падишах несметно богат. И никакие морские чудовища ему нипочём. Всё как с гуся вода. Такой карнавал. Сумасшедшая роскошь.

— Да-да, — сказал старый герцог. И подумал: «А вправду, хорошо бы быть богатым. Давать балы. Кататься на слоне. Построить большую башню и наблюдать звёзды. А ещё можно помогать бедным художникам и поэтам. Да, это очень заманчиво».

— К чему такая вызывающая роскошь, — говорил старый колдун, — Падишах только пускает пыль в глаза. Никакой духовности!

— Да, какая уж там духовность, — согласился герцог.

— Судьба даёт юным глупцам такие поблажки. А у них только ветер в голове.

— Да. Я бы знал, что делать, случись мне стать богачом. А кстати, вы не знаете, как стать богатым? — спросил герцог звездочёта. Седобородый старик посмотрел на герцога Фука из-под густых бровей и сказал:

— Нет ничего проще. Надо отлить из золота статую мальчика, размером с годовалого ребёнка. А статую посадить на высоком месте, чтобы она видела весь город. Дела пойдут замечательно: все станут работать, расцветут ремёсла, закипит бойкая торговля. В казну рекой потекут деньги.

И пока герцог Фук предавался мечтам о денежной реке, звездочёт в расшитом халате и стоптанных туфлях с загнутыми носами исчез.

Вечером герцог сел есть лапшу, и вспомнил те угощения, которые он пробовал на карнавале у королевича.

— Экая незадача, — пробурчал он и спустился в подвал с канделябром в руке. Он открыл сундук государственной казны. В сундуке лежало довольно много золотых монет. Утром пришёл золотых дел мастер и сказал, что по его подсчётам, герцогской казны не хватит, чтобы отлить золотого мальчика. Герцог Фук крякнул и написал указ: «Дорогие подданные, желая всем нам счастья и богатства, повелеваю принести всё золото, какое ни есть в ваших запасах, во дворец». Добрые и честные жители Готенфука принесли во дворец всё своё золото: кто колечко, кто денежку.

Золотых дел мастер принялся за работу, переплавил всё золото и отлил статую. Но металла всё-таки не хватило, и самая серёдка у мальчика осталась пустой. Золотого мальчика посадили на высокой крыше и стали ждать, когда начнётся новая удивительная и богатая жизнь. Но жизнь пошла как-то не очень хорошо, потому что все ждали чуда, да и творог со сметаной уже не казался таким вкусным. Приезжие с любопытством разглядывали красивого Золотого мальчика, показывали пальцем и говорили:

— О, Золотой мальчик! — и шли дальше. Возможно, жизнь наладилась бы со временем и вновь неторопливо потекла бы сама собой как прежде, но однажды ночью над городом Готенфуком собрались чёрные тучи. Месяц утонул в грозовых облаках, и люди уверяли, что видели, как мелькнул в небе чёрный халат колдуна, шитый звёздами и страшными знаками. Красная молния с треском расколола небо и ударила в Золотого мальчика. Статуя засветилась розовым светом, и капли дождя зашипели на её плечах. Когда статуя немного остыла, она пошевелилась, оглядела город, озаряемый молниями, и спрыгнула вниз. Статуя глухо звякнула о булыжную мостовую и направилась во дворец герцога.

Не прошло и дня, как Золотой мальчик стал главным советником старого Фука. Он во всё совал нос, и если у жителей города появлялась хоть крупинка золота — немедленно отбирал. Ему всё время недоставало золота. Готенфук пришёл в запустение, коровы не лежали больше на зелёных лужайках, мирные редуты заросли лебедой и крапивой. Старый герцог умер от расстройства и печали. Золотой мальчик стал заправлять делами, всюду запускал свои цепкие алчные ручки, спасу от него не было решительно никакого.

В это время в Готенфук пришла маленькая Грюнибунда. Дело в том, что в Готенфуке жила лучшая в мире портниха — Тряпичная ведьма. Тряпичная ведьма была необычайно глупа и, если приглядеться, была сшита из тряпочных лоскутков, её глаза были сделаны из пуговиц, а в голове жила моль. Но другой такой мастерицы портняжного дела во всём свете не было.

Моль по имени Бойл Левая, жившая в левой голубой пуговице, прокричала моли Биндер Правой, жившей в правой зелёной пуговице:

— Смотри, какая маленькая девчонка к нам пришла!

— Вижу! Три аршина тряпок и кружев превратят её в первую красавицу побережья!

— Думаете, девочка хочет платье? — спросила глупая моль Ду-Ду, жившая в голове Тряпичной ведьмы.

— Нет! — стала издеваться моль Холли, — девочка хочет участвовать в философском диспуте.

— Здравствуйте, — вежливо сказала девочка Грюнибунда и покраснела, как маков цвет, — я хотела бы сшить у вас платье самое красивое на всём белом свете.

— Разумеется, — ответила Тряпичная ведьма, и Бойл Левая подмигнула Биндер Правой.

Моль-из-Шкафа бросилась перелистывать и развёртывать выкройки, патронки и эскизы платьев королевы Стефании, инфанты Изабеллы, принцессы Бланки и множество прочих. Внутри Тряпичной ведьмы случился беспорядок, поднялась пыль. Наконец Моль-из-Шкафа нашла на дальнем стеллаже рисунок самого красивого платья с рюшами и воланами. Глупая моль Ду-Ду принялась что-то вычислять, Бойл и Биндер вытаращили пуговицы, и, наконец, Тряпичная ведьма сказала:

— Твоё платье будет готово завтра в полдень. Ты заплатишь за него одну золотую монетку. Договорились?

— Договорились, — вымолвила Грюнибунда, не помня себя от счастья, и снова покраснела.

В самой дальней глубине Тряпичной ведьмы проснулся Чёрный Шелкопряд:

— Как! — заорал он, — какая-то глупая девчонка будет ходить в лучшем в мире платье! — и страшный Чёрный Шелкопряд бросился, к шкафу с выкройками.

— Уничтожу! Всё разрежу-покромсаю! — кричал он. Но на него набросилась дюжина бабочек-силачей. На паутинке спустился доктор-паук, и Чёрного Шелкопряда спеленали. Он ещё плевался и негодовал, но паук повесил его в мягком гамаке, и Шелкопряд затих:

— Пусть, пусть, — ворчал он, незаметно перекусывая путы, — пусть этот мир катится в пропасть. Я вам ещё устрою.

Всё в Тряпичной ведьме пришло в движение, закружилось, вспорхнуло, и поднялся такой гвалт, что ничего невозможно было разобрать. Тряпичная ведьма принялась кроить, примётывать и шить, да так ловко, что моль, сидевшая у неё в ухе, от радости стала напевать:

— Тирлим-бом-бом! и Тра-ля-ля!

Десятки маленьких бабочек внутри Тряпичной ведьмы расправили крылышки и складывали из них каждый миг всё новые и новые узоры и рисунки.