Филипп Бурнаков - Небесный огонь

Между прочим, остались тут не все. Хурун Иванович с Ачисом из нашего класса почти сразу ушли по другому маршруту, к другой реке, которая называется Хызыл пых. Там как будто находится каменное корыто богатыря Ханза пига. Хурун Иванович с собой ружье взял, вернее, дал его нести Ачису.

Перед тем, как уйти, он с вожатой спорил.

— Что вы ночью собираетесь искать? — спрашивала Майра Михайловна.- Переночуем здесь, а утром пойдете.

— Не твое дело,- сказал Хурун Иванович.- Не положено женщине вмешиваться в мужские дела. Скажи спасибо, что вообще с собой взял.

— Я не с тобой, а с ребятами в поход пошла. И так же, как ты, за них отвечаю. Если тебе с нами не по пути, уходи. А куда Ачиса за собой тянешь?

— Еще раз говорю: не твое дело. Так и знал — не будет удачи! Сглазишь…

— Ничего не понимаю. Вы же не на охоту идете. При чем тут приметы?

— В тайге женщина не приносит удачи.

Майра Михайловна рассмеялась:

— Интересно, как это я могу помешать корыто найти? Если,- добавила она,- это корыто вообще существует.

— Корыто не корыто, а надо было тебе оставаться дома. Мать с хозяйством не справляется. Нет, все-таки увязалась!

— Что с тобой говорить…

— Вот так-то лучше. Слушай меня. С утра полазите по горам, а потом перевалите Кок Хыр и спуститесь к Хызыл пыху. Мы будем вас там ждать. Собирай сейчас всех в кучу и укладывай спать. Пошли, Ачис.

Вот такой был у них разговор. Мы даже пожалели пионервожатую: за что накричал на нее Хурун Иванович? Если она его жена, значит, можно командовать? А Майра Михайловна правильно ему сказала: куда переть на ночь глядя? Ночью чего найдешь? И примету какую-То дурацкую Хурун припомнил: «В тайге женщина не приносит удачи»! Выходит, мы все зря отправились — в нашем отряде больше половины девчонок!

Но об этом разговоре учителя с вожатой мы тут же и забыли. Пока хворост для костра собирали, лапник на подстилку, пока у огня сидели, песни пели, болтали про всякое… Спали плохо. Не терпелось скорее идти дальше. Поднялись чуть свет.

Вместе с нами на берегу ночевал большой белый туман. Едва рассвело, он начал медленно подниматься кверху, соединился там с другим, поменьше, который на плече Чимир горы улегся, и вместе они постепенно превратились в белые облака, разодранные в клочья верхушками острых скал. Двумя отарами поплыли облака по чистому небу.

Солнце только-только взошло, а мы уже достигли вершины Кок Хыра. Совсем незаметно забрались так высоко, что и Чимир гора почти вровень стала. Ранним утром всегда холодно бывает, а тут будто ледяным дыханием на нас пахнуло. На траве лежал иней, а под кручами хребтов валялись лоскутья зимней шубы, подтаивали и стекали ручьями вниз. На самой макушке — кряжистая сосна. Под ней мы сложили свои котомки.

— Вот это да! — покачал головой Амас.- Чуть не весь земной шар отсюда видать.

Шар не шар, а далеко видно. К западу сплошь тайга и тасхылы — покрытые снеговыми шапками горы. На восток горы пониже и лес редкий.

— Смотрите, смотрите! — продолжал восторгаться Амас.- Сколько изгибов делает Чарых! Вода прямо серебристая. Никогда не замечал. А какая даль синяя!

Амас всему удивляется, всем восхищается. Но, по правде сказать, Чимир гора очень красивая. Будто невеста на свадебный той собралась и сегедеком-покрывалом из сверкающего снега себя украсила, набросила на голову. Мне тоже все понравилось- никогда такого не видел, но я молчу, а Амас не унимается:

— Хосханах! Ну и скалы! Прямо американские небоскребы. Я в одном журнале видел. Только против нашей Чимир горы небоскребы ерунда. Правда?

Глаза у Амаса блестят. Ему очень хочется, чтобы все так же шумно выражали свое восхищение. Но ребята почему-то притихли. Даже не верится, что мы на такую вершину забрались.

Во-он где мы были… Если бы Амас не опередил, я бы, наверно, тоже не сдержался. Ну, заорал бы от радости. Шепчу про себя: «Здравствуй, Чимир гора! Ну-ка покажи нам золотой стол. Не прячь его! Сверкни своим сокровищем. Пусть солнце будет свидетелем».

Солнце светит прямо на скалы. Они как будто недовольны, что яркие лучи озарили их. Хмурые, молчаливые, они больше привыкли к сумраку туч, любят кутаться в облака и неохотно выставляют себя напоказ.

Мы во все глаза глядим на скалы. Арминек успел залезть на валун, потом взобрался на сосну. Ничего не увидел. Кайсап с биноклем улегся на каменную площадку, медленно водит окулярами, ищет заветное место, но тоже пока попусту. И мы пялимся без толку: да если бы оказался на Чимир горе хоть кусочек золотого стола, неужели за тысячи или сколько там лет никто бы не наткнулся?! И все же на что-то надеемся, разглядываем каждую трещину в скалах.

Девчонкам быстрее надоело шарить глазами по горе. Уселись под деревом, потихоньку о чем-то разговаривают. Им никогда не надоедает болтать. Несколько девочек затянули песню. Сначала хакасскую, без слов, потом русскую — «Там, за облаками…»

У меня от напряжения даже слезы выступили. Ребята тоже выдохлись — ничего не видать: только камни, камни и камни… Лишь Арминек да Кайсап не теряют надежды, всматриваются. Мальчишки начали носиться по хребту, швырять вниз камни.

Так нам золотой стол и не показался. Не захотела Чимир гора открыть свою тайну…

Делать больше на вершине Кок Хыра было нечего. Майра Михайловна сказала, что пора спускаться.

— Тронулись! — скомандовала она.- На худой конец хоть каменное корыто увидим.

Никто с ней спорить не стал.

— Хурун Иванович с Ачисом заждались нас,- прощебетала Алиса из шестого класса.

— Ух, как ты хорошо о них думаешь! — съехидничал Арминек.- Им до нас никакого дела нет.

— Почему ты так решил? — спросила вожатая.

— Козе понятно! В тайге товарищей не бросают.

Спускаться с горы куда труднее. Спотыкаясь, скользя, падая, медленно сползаем с Кок Хыра. На этом склоне лес гуще, а спуск круче. Все равно весело. Крик, хохот. Эхо повторяет наши голоса. Еще громче орем.

Мальчишки мчатся вниз сломя голову, прыгают, не могут удержаться на ногах, садятся на корточки, съезжают сидя. Девочки идут осторожнее, взвизгивая чуть не на каждом шагу, хватаются за деревья.

Скоро мы очутились на широкой поляне, окруженной молодыми елочками. Пахло сыростью. Вся поляна заросла черемшой. Многие не видели, как она растет, и не сразу поняли, что это такое. Амас хотел рассказать, но Арминек опередил:

— Да это черемша, халба! Не узнали? Совсем молодая, но есть уже можно. Вкусная! Рвите! Мы суп с черемшой сварим.- И он начал рвать обеими руками сочные зеленые стебельки дикого чеснока.

Уговаривать никого не пришлось. Все налегли на остропахучую зелень.