Эрин Хантер - Небесный огонь

Полосы розовых, зелёных и золотых вспышек окрасили ночное небо, создав длинные сияющие облака света между мерцающих звёзд. Ручьи света танцевали на медвежьей шерсти, пока они стояли на краю берега и смотрели. Они купались в волнах холодного пламени – беззвучного, неосязаемого, поднимающегося в воздух, подобно ветру. Луса моргнула, её чёрная шерсть ощетинилась, когда она встала на лапы. Она никогда прежде не видела ничего подобного. В Медвежьем Вольере не было ничего столь красивого, и ничего из того, что она видела на своём долгом путешествии с друзьями, не было таким странным.

Уджурак прав. Это был знак. Небесный огонь был послан медвежьими духами, чтобы сказать им, что им нужно идти на лёд.

Она посмотрела на рокочущее море и на обширную белую пустоту за ним – Вечные Льды – и почувствовала трепет ужаса. Грубый галечный песок под её лапами был твёрдым и комфортным. Даже когда её нос заполняли запахи плосколицих и вонючего вещества, которое Уджурак называл «нефтью», она все равно могла чуять свежую траву и слышать шебаршение крошечных животных в траве неподалёку. Крошечные плески реки за ними говорили, что рыба так и ждёт, когда её съедят, и даже тени колючих кустов, раскинувшихся над ними, обещали им укрытие от дождя или снега.

Но на льду, где совсем ничего нет… ни ягод, ни личинок, ни кроликов, ни деревьев… нечего есть и негде спрятаться, и нет даже запахов, которые могли бы их вести. Ничего, кроме холодного пустого запаха недвижимой воды.

Как могут они спасти дикий мир там?

— Уджурак, — она подтолкнула маленького бурого медведя своим носом. – Ты уверен насчёт этого, не так ли? Насчёт того, что этот знак значит,… что нам придётся идти туда, — она кивнула головой на лёд.

Широкие глаза Уджурака были тёмными и серьёзными, со странным взглядом, который означал, что он может видеть вещи, которые никогда не сможет увидеть она.

— Я уверен, — ответил он. – Теперь Калик должна вести нас через её мир.

Луса взглянула на свою подругу. Белая медведица стояла, подняв мордочку, вдыхая запахи льда и воды, которыми она не могла глубоко вздохнуть раньше. Лунный свет превратил её шерсть в пятнисто-серебряную, так как ветер ерошил её плечи. Её мускулы подрагивали от усилия, с которым давалось ей стоять на суше, когда бесконечный лёд тянул за собой её лапы, звал её. Луса желала понять чувства Каллик. Что было такого в этой пустоте, чтобы любить её?

Ей придётся быть смелой, и это всё. Это путешествие будет больше, чем любое из них отдельно взятое, Луса это знала. Может быть, на льду будет интереснее, чем она себе представляет. Конечно, это будет сильно отличаться от всего, что она видела в Медвежьем Вольере!

— И если мы пойдём туда, — спросила она Уджурака, — мы станем способны спасти дикий мир? Мы сможем остановить плосколицых в их терзании суши и разрушении всего?

Уджурак склонил свою лохматую голову и прочесал когтями песок, оставляя глубокие зарубки.

— Я не знаю, — признался он. – Я не знаю, что мы можем против плосколицих, но всей душой верю, что для этого нам придётся идти на лёд. Небесный огонь просто обязан что-то значить. Я чувствую это. Даже когда земля подойдёт к концу, моё путешествие – наше путешествие – должно будет продолжиться.

Он посмотрел на лёд, и Луса поёжилась. Не смотря на то, что ночной ветер был слегка холодным, она знала, что это не единственная вещь, заставляющая её кожу зябнуть, а лапы трястись.

— Ха! – за ними раздалось фырканье Токло. – Если вы меня спросите, я скажу, что у вас у всех осы в голове! – он повернулся и взобрался на берег перед линией реденьких кустов.

«О, нет! – подумала Луса».

Они не могут уйти без Токло! Уже однажды медведи разъединились, когда он решил идти через горы и вести жизнь бурого медведя-одиночки. Луса не была точно уверена, почему он вернулся обратно; она надеялась, что он сделал это потому, что пересмотрел своё решение покидать их. Она ужасно по нему скучала, и даже больше этого знала, что они нуждаются в нём. Всем им четверым придётся спасти дикий мир вместе. То , что они встретились и дошли до того, что стали командой – не случайность. Неужели он не может понять этого?

— Токло, подожди! – позвала она. – Что насчёт небесного огня? Это не осы в голове – это знак!

Токло потряс своей огромной головой. Его тёмные глаза прояснились:

— Я просто сказал, что если мы отправляемся в путешествие, мы должны сперва что-нибудь поесть!

Луса почувствовала вспышку радости. Токло идёт с ними! Наверно, небесный огонь потряс его больше, чем желание остаться. Луса была абсолютно уверена, что Токло поверил звёздам. Но, казалось, что они не наполняют его радостью, как произошло это с Лусой и Каллик. Но если звёзды не самым добрым способом следят за Токло, что, он думает, они делают?

Она бросилась следом за ним, так как он побрёл по галечному берегу, нюхая воздух.

— Шшш! – отругал её Токло. – Ты распугаешь всю дичь!

— Извини! – сказала Луса, стараясь ступать тише. Она уткнулась в его бок, сопротивляясь побуждению зарыть свой нос в его густую бурую шёрстку. – Ты такой смелый, Токло!

Он вздохнул:

— Я?

— Я знаю, что ты не обязан идти с нами, — разошлась Луса. – Я имею в виду, что знаю, что ты скорее бы остался на суше… но ты действительно собираешься идти с нами, правильно? На лёд?

Токло остановился и наклонился носом к земле, пристально внюхиваясь. Луса навострила уши, гадая, что же он почувствовал. Он снова фыркнул.

— А почему нет? – проворчал он, избегая её взгляда. – Я имею в виду, что горы не были столь хорошими для меня. Слишком там шумно для подходящего мне места. Слишком много медведей, дерущихся за слишком маленькую добычу, — его мускулистые плечи покачнулись, так как он встал. – К тому же, вы трое бы пропали без меня! – кокетливо заметил он.

— Видишь, что я имею в виду? – сказала Луса. – Ты можешь уйти и стать одиночкой, но всё-таки ты остаёшься с нами в нашем опасном путешествии. Вот, что я называю смелостью.

Токло прищурился, его глаза выделялись в лунном свете:

— А что насчёт тебя? Ты никогда не думала дважды о том, следовать или нет за этими двумя. Они сказали: «Давайте пойдём на лёд!», а ты тут же говоришь: «Да! Куда ставить лапы?». Если ты спрашиваешь у меня именно это, то ты смелая.

— О…, — сказала потрясённая Луса. Но с ней было по-другому: она не могла представить себе, как уйдёт и будет жить самостоятельно. Пока нет. Она никогда не знала, что может жить сама. Ей пришлось сделать это, когда она впервые покинула Медвежий Вольер и пошла искать Токло, но у неё не было выбора. И поиски Токло дали ей представление, почву для мыслей о дальнейшем выживании. Она всегда верила, что найдёт Токло, поэтому она всегда думала лишь о том, что скажет ему в конце. Но вовсе не жить совсем одной, в кампании лишь деревьев, земли и белок, было тем, что она себе могла представить.