Владислав Крапивин - Синий город на Садовой

– Кстати, у Ольги в школе можно будет для тебя справку выбить, что отработал практику на киносъемке. Сейчас ведь где угодно можно отрабатывать. Это чтобы тебе не вкалывать в августе на опытном участке… А то прогулял июньские трудовые дела в родной школе, турист несчастный!

Борис вдруг сказал. Строго так:

– Ты мне зубы, Феденька, не заговаривай. Боюсь я…

– Чего?!

– Не получилось бы у тебя как с Настасьей. Опять будешь изводиться до нервного истощения…

– Да ты что!.. Вот ты сам на нее посмотришь! Разве Ольга похожа на тех, кто крутит людям мозги?

Звездная метка

Оля думала, что Борис, о котором не раз вспоминал Федя, – это рослый парнишка с ухватками мастерового и снисходительным взглядом старшего приятеля. Этакий Данила-мастер. А с Федей пришел невысокий, тонкий (даже ломкий какой-то) мальчишка с острыми локтями и торчащими, "гранеными" коленками. Смуглый, с темным ежиком стрижки. Он вздохнул стесненно, бормотнул "здрасьте", прошелся по Оле взглядом из-под густых, похожих на черные зубные щетки ресниц (Оле показалось, даже, что они пощекотали ее). И сказал:

– Федор говорит, что паять надо что-то и приколачивать.

Паять надо было контакты у моторчика от старого вентилятора. Тогда моторчик станет через редуктор крутить катушку в бачке во время проявления пленки. А приколачивать следовало полки в старом платяном шкафу, который рассыхался здесь, в гараже. Федя и Нилка уже сделали наполовину эту работу, но Оля посмотрела на нее с недоверием. Подпорки полок были жидкие, ставить туда тяжелые банки с растворами – себе дороже.

Борис пошатал шкаф и сообщил, что "эту продукцию середины века" надо сперва сколотить и укрепить саму по себе, а уж потом ставить полки. Иначе это все равно что клеить обои в доме, который съезжает с обрыва в реку…

– Но сперва – на речку! Искупаемся! – напомнил Федя.

– Конечно… – охотно отозвался Борис. – Только вот сколочу этот памятник архитектуры… Нил, дай-ка отвертку, надо открутить шарниры…

Нилка прыгнул в угол, где валялись инструменты. С такой готовностью!

Провозились два часа. Потом сходили на узкий пляж под заросшим обрывом Ковжи. Оля плавала и ныряла наравне с мальчишками, а Нилка насупился и купаться отказался.

– Дома не велят, что ли? – сказал Борис. – Давай мы твоих родителей уломаем. Мол, на нашу ответственность…

– Да нет, мне самому не хочется. Нисколечко.

Но когда они вышли из воды, Нилка смотрел, кажется, с завистью. Федя наклонился к нему и спросил шепотом:

– Ты, может, плавать не умеешь? Давай научим. Да и мелко здесь, не потонешь.

– Нет, я умею. Нас учили во втором классе, в бассейне… – Он вдруг осторожно взял на ладонь Федин крестик – тот качался у его лица. – Можно я посмотрю?.. А ты по-настоящему в Бога веришь, да?

Федя помолчал секунду и сказал:

– Да, Нилка.

– А… ты так думаешь? Бог только нашими делами распоряжается, на Земле, или везде-везде? Во всех галактиках?

– Я думаю, что везде, Нилка…

– Это хорошо, – сказал он серьезно и непонятно.

Когда поднялись по откосу, все чувствовали себя слегка виноватыми перед Нилкой: они-то купались, а он, бедняга, ждал и жарился. Но Нилка повеселел и вдруг сказал:

– Хотите посмотреть, где была мастерская прадедушки?

Борис, конечно, ничего не понял. А Федя хотел: вдруг показалось, что есть в этом завязка для нового события.

Оля спросила:

– А далеко это?

– Нет, что вы! Два квартала!

Они вышли на Пароходную улицу, всю в разлапистых кленах. Потом Нилка свернул в тесный проход между заборами, где тропинка пряталась в чертополохе и крапиве. Ему-то в школьных штанах ничего, а остальные…

– Ну С'сусанин, – сказал Федя. Впрочем, себе под нос.

Вышли наконец на заросший репейником и бурьяном пустырь с какими-то сарайчиками и хибаркой без окон. За хибаркой поднималась кирпичная стена с еле заметными пятнами побелки.

– Вот тут, – слегка торжественно известил Нилка. – Раньше здесь проходил Котельный переулок. А стена эта – для безопасности от пожара, называется "брандмайор"…

– "Брандмауэр", чучело ты ученое, – сказала Оля, почесывая ноги.

– Ну ладно, все равно… А за стеной как раз и стояла фотография. Деревянная. А передняя стена и полкрыши у нее из стекла… Смотрите, наверху еще буквы остались…

В самом деле, приглядевшись, можно было рассмотреть остатки крупных букв, написанных когда-то черной краской:

Федя, почесываясь, как и Оля, объяснил Борису:

– Нил Евграфович его звали. Он до революции был знаменитый в нашем городе фотомастер.

– Да, – подтвердил Нилка. – После него осталась с'совершенно уникальная коллекция негативов. Папа их целый год разбирал, когда составлял картотеку… Зато теперь он записал ее на дискету. Если надо какой-нибудь снимок найти – вставил, нажал – и пожалуйста… На этих негативах целая эпоха. С'страх подумать, что они могли пропасть.

– Куда пропасть-то? – сказала Оля.

– Очень просто. Прадедушки уже не было в живых, а за дедушкой пришли в тридцать с'седьмом году. Ну, как за многими тогда. Говорят: вы шпион. И обыск начали. А ящики с негативами бабушка заранее спрятала на чердаке, туда не добрались… А то бы с'с концом…

– А дедушку расстреляли? – тихо спросил Борис.

– Нет, он, к с'счастью, вернулся. Из лагеря он, когда война, началась, попросился на фронт, и ему разрешили. А после войны пришел домой. А потом уж у них с бабушкой родился мой папа, он был поздний ребенок… А если бы дедушку расстреляли, тогда бы папа родиться не успел, и меня бы тоже на свете не было. Можете такое предс'ставить?

Представить такое было невозможно. Чтобы вот этого Нилки "с'совершенно не было на свете"! Страшно даже стало. И Борис тихонько спросил о другом:

– Ты про дискету говорил. У вас что, компьютер есть?

– Есть маленький, "бэкашка". "Электроника-001"… Папа в прошлом году купил. Говорит: надо быть на уровне современности.

Оля оживилась и спросила с подходом:

– Нилушка, а папа его для себя купил или тебя тоже подпускает?

– Почему – для с'себя! Да я-то как раз и торчу за ним больше всех! Даже мультики на мониторе делать научился! А у папы он только для справок. Если надо, например, какую-нибудь старую фотографию для исторической передачи…

– А кто твой папа? – спросил Борис.

Федя и Оля переглянулись. Они этим до сих пор как-то не удосужились поинтересоваться.

– Папа-то? – Нилка вроде бы слегка удивился. – Он оператор областного телевидения… То есть сейчас не областного, он там поругался с начальством и стал работать в независимой программе "Устальские колокола". Знаете?

Программу знали, конечно. От нее кряхтели и ежились все бюрократы Устальской области. А еще в этой программе были передачи про городскую старину и детские выпуски "Здравствуйте, я ваша тетя…".