Елена Нестерина - Угнанное пианино

– Не жалко ей, не жалко! – закрывая крышку пианино, вместо Зои ответила ее мама. – А в нагрузку я вам еще и целый чемодан нот отдам. Пусть ваша супруга упражняется. Чемодан этот у нас дома тоже места много занимает. А у вас, интересно, площадь позволяет?

– Ну, чемодан-то и фортепьяно мы точно пристроим, – улыбнулся Петр Брониславович.

Зоя кивнула. Расставаться со своим имуществом было очень жалко. В чемодане было килограмма два нот произведений Брамса, клавир музыкального спектакля «Свадьба Кречинского» и даже несколько тетрадей с произведениями ее собственного сочинения. И все это исчезнет теперь из дома?

Зою радовало только одно – и Петр Брониславович, и его супруга были людьми добрыми. Уж если они сказали, что мешать не станут, когда она придет на своем инструменте у них дома поупражняться, то, значит, так оно и будет. И ни орать не начнут, ни руки скотчем заматывать, чтобы она по клавишам не била… Одним словом, что ни делается – все к лучшему. Так решила Зоя, вздохнула и отправилась вслед за процессией, которая шла по направлению к дороге. Нужно было поймать подходящую машину, погрузить в нее инструмент – и лети, музыка, к новой хозяйке!

Этот праздничный день на дороге удалось поймать только большой фургон. Водитель согласился везти пианино. Вмиг выскочивший из кабины шофер, Петр Брониславович, Василий Редькин и Артур с Антошкой, которые тоже бросились помогать, закинули в фургон инструмент.

Клавдия Ивановна и Толик стояли на обочине дороги и долго махали вслед уезжающему от них навсегда кошмару семьи.

Василий Виссарионович, едва выслушав адрес Петра Брониславовича, шустро забрался в кабину к водителю и принялся по дороге вести разговоры за жизнь. А пианино, его теперь уже бывшая хозяйка, Петр Брониславович, то есть супруг будущей хозяйки, а также остальные ребята с удовольствием разместились внутри фургона.

Всю дорогу Зоя большей частью на ощупь (темновато было в фургоне, что и говорить) играла на своем инструменте. Прощалась с ним.

И вот тогда-то все и поняли, какой ужас преследовал семейство Редькиных. Что не зря, ох, не зря, родитель хватался за ремень, а брат пытался заклеить Зое рот и замотать скотчем руки за спиной. Слуха у Зои Редькиной не было…

Не было совсем. Но она этого отчаянно не понимала. Конечно, может, от того, что внутри машины было темно, а может, из-за тряски, но даже в простой песенке «Во поле березка стояла» она ухитрялась промахиваться пальцами мимо всех нужных клавиш. И пела так, что ни в одну правильную ноту не попадала. Но делала она это громко, с душой, и потому всем приходилось ее слушать.

– А еще вам сыграть? – бодренько спрашивала Зоя, завершая одну композицию и тут же переходя к другой. – Вот эта вещь – моего собственного сочинения! И следующая будет тоже…

К концу пути все утомились от музыки так, как будто слушали сводный хор морских крылатых сирен в сопровождении оркестра милицейских свистков.

Пианино захлопнули и выгрузили с большой поспешностью, едва машина остановилась около дома.

И пока Петр Брониславович расплачивался с водителем, а пианино вновь стояло на улице и ждало, когда его внесут в новый порт приписки, Антоша подбежал к Зое, схватил ее за руку и жарко зашептал ей в ухо:

– Зоя, ты извини, пожалуйста, меня, что я тебя с праздником Восьмого марта не поздравил, что я тебя оставил без пижамы…

Зоя хотела было растрогаться извинительной речью своего суматошного соседа по парте, но то, что он залепетал дальше, ее просто возмутило:

– Что значит – оставил без пижамы? – вспыхнула она и вырвала у Антона свою руку. – Когда? Ты говори, да не заговаривайся!

– Ой, Зоенька, в смысле, без вещественного подарка! – тут же исправился Антон. – Я же когда в подъезде тебя увидел, думал, что ты злобная, вредная женщина и на меня сердишься. А у тебя горе такое было… Не посочувствовал я тебе, да… Но я наверстаю! И в плане поздравлений тоже, Зоя!

Зоя снова не знала, куда деться. Антон мелькал у нее перед глазами, лопотал, бормотал…

– Что ты хочешь, Мыльченко?

Антон вытащил из кармана скомканные и заляпанные грязью шелковые панталоны, собираясь окончательно исправиться и преподнести подарок именно той, которой он и предназначался. Вспомнил и пожалел о колпачке, который откочевал к неизвестной жене водителя «Скорой помощи»… Потом понял, что людям, которые помогли ему, нужно быть благодарным. И их родственникам тоже. Вздохнул, поняв, что комплекта из оставшейся части пижамы уже не составить, а потому лучше Зое эти панталоны и не дарить.

И решил сделать настрадавшейся девочке новый подарок. Мысли закопошились у Антона в голове, смутная мечта приобрела определенные очертания. Дело осталось за малым – поскорее закончить эту прозаическую операцию по перетаскиванию с места на место порядком поднадоевшего ему пианино. И приступить к созданию и декламации нового поэтического шедевра – на радость Зое. Она поймет, она обязательно оценит! Она же сама музыку, оказывается, сочиняет. Творческая натура. А скрывала. И от кого? От него, своего бессменного соседа по парте и верного рыцаря! Эх, женщины…

– Ты помнишь вот эту пижаму? – спросил Антон, встряхивая полосатыми штанами перед носом Зои.

– Еще бы, – фыркнула Зоя. – Ты в это нарядился и народ на улицах пугал.

– Точно… – грустно кивнул Антон, вспоминая свой печальный пробег по городу. – Но на самом деле эта пижама предназначалась только тебе! Да! Честное слово, о тебе я думал, когда праздник Восьмое марта приближался… Ты без моего подарка не останешься, Зоя, не бойся!

– Да не боюсь я…

– Я тебе сейчас вот что лучше прочитаю. Это только начало. Но я дальше все стройно сочиню. Это будет поэма в твою честь. Пока слушай первые сорок строф. Поэма в честь Восьмого марта…

Пока Антон, прикрыв глаза, декламировал свое стихотворение, Зоя уже упорхнула от него. И подошла к Арине, которая только что убрала в карман мобильный телефон – с кем-то она разговаривала.

– Арина, – обратилась к ней Зоя, – слушай, спасибо тебе большое, что ты… Ну, вот так вот пианино мое бросилась искать. И вообще… Что оно нашлось, спасибо…

– Пожалуйста, Зоя, – улыбнулась Арина. – Это хорошо, что пианино мы нашли. Ты сама-то рада? Видишь, как получилось… Оно больше и не твое… Может, не надо было Брониславовича-то вызывать? Это все я взбаламутила. А так бы мы, может, и сами справились. И заставили бы твоих родителей домой пианино затащить. Чтобы они твои права не нарушали.

– Они не нарушают, Арина! – воскликнула Зоя с жаром. – Я ж сама согласилась продать. Да и что было делать? Ну, кончилось бы тем, что продал бы папашка это пианино на улице кому-нибудь другому, дядькам тем же самым подозрительным… Я стану к Петру Брониславовичу домой играть ходить. Так даже лучше будет. Арина, я вот что хочу сказать…