Наталия Волкова - Разноцветный снег

– Это из салфеток, да?

– Из салфеток, из салфеток. Сама-то что будешь делать? – обиделась Соня.

– Не знаю пока, надо подумать.

– Вы думайте, только недолго: через две недели у нас, – Яков Семенович скривился, – массовое мероприятие в библиотеке, тогда же и аукцион устроим. Договорились?

Виталик начал собирать вещи, но Яков Семенович остановил его:

– Погодите, Виталь. А что же с нашим предателем? Неужто не заинтересовала история с письмом?

– Ну да, прикольно. Только что теперь выяснишь? Это когда было-то?!

– Давно, – согласился Яков Семенович. – Но еще живы очевидцы, между прочим. Их мало, но есть. И документы можно поискать. Да и дедуктивный метод никто не отменял, согласны?

– Ах, Шерлок Холмс, – мечтательно закатила глаза Танечка. – Кто будет Шерлоком? Виталь?

– Я не собираюсь оправдывать этого предателя, – Виталик зло посмотрел на Якова Семеновича, но тут же рассмеялся. – Хотя Холмс – роскошный образ. Почему бы и нет?

– А еще погуглить можно, – сказал Даня.

– Боюсь, в нашем случае «гугл» не поможет, – вздохнул Яков Семенович. – Дела врагов народа, а он именно врагом народа и был объявлен, тщательно скрывались. А потом, когда можно было бы его реабилитировать, заниматься этим стало некому. Выходит, мы с вами первые, кто решил взбаламутить эту болотную воду. Знаете, что я предлагаю? Давайте оформим это расследование как финальный краеведческий проект нашей литературной студии? Напишем его, защитим, в центр округа отправим. Его опубликуют. И дело сделаем хорошее, и библиотеке слава.

Он стоял в стороне, потирая подбородок, и задумчиво смотрел то на Виталика, то на меня.

– Ну, если краеведческий проект – я согласен, – кивнул Виталик.

– Отлично, – обрадовался Яков Семенович, – и какой у вас план? С чего начнете?

– Вы же говорите, свидетели живы. С них и надо начинать, – тут же предложила Соня. – Сходить, поговорить, расспросить, какой он был, этот Старцев.

– У меня прабабушка могла его знать, только я с ней не…

– Вот и поговори с ней! – решительно кинув вещи в рюкзак, встал Виталик.

– Да не разговариваю я с ней, мы поссорились! – выкрикнула я зло.

После короткой перебранки решили сходить к директору школы. Во-первых, в школьном архиве могли остаться какие-то записи про бывшего учителя, а во-вторых, через Александра Михайловича за время его директорства полгорода прошло, уж он-то знает, кого расспросить можно. Договорились, что в понедельник мы с Танечкой, как лучшие ученицы, отправимся к директору. Таня к тому же еще и вопросами его сможет завалить так, что он все расскажет, лишь бы отделаться от нее побыстрее. А Виталик, Даня и Соня пойдут потом со свидетелями разговаривать. Правда, придется одну дополнительную встречу устроить, чтобы информацией обменяться. Яков Семенович в среду раньше работу заканчивал, так что так и решили – собраться в среду в библиотеке. Уже в дверях, надевая шапку, Виталик окликнул Якова Семеновича:

– Не забудьте мой рассказ прочитать.

– Хотел бы, да не получится, – усмехнулся Яков Семенович и обернулся ко мне. – А вы, Стася, задержитесь ненадолго, разговор есть.

– Почему вы нас на «вы» зовете? – спросила я, когда все разошлись.

– Старая привычка, – улыбнулся Яков Семенович, – с института осталась, к студентам так принято обращаться. Ну как, успели прочитать «Само собой и вообще»? Что скажете?

– Нормальная книжка. Только не жизненная. То есть нет, начиналось-то все как в жизни: трое детей, родители разводятся, дети переживают, особенно Ани. Он самый нормальный, по-моему. Только и хотел-то, что собственную комнату; очень его понимаю. И первый понял про папину подружку, Вильму. А вот дальше ерунда – ну, то, что эта Вильма оказалась такой хорошей, лучше мамы даже. Чудовище превратилось в красавицу. Сказки, короче.

– А мы уже взрослые и в сказки не верим? – прищурился Яков Семенович. – Считаете, все вокруг или красавицы, или чудовища?

Я задумалась:

– В основном да. Мы же не общаемся с кем попало, если нам это противно. Вон Бетховен тоже сначала Наполеоном восхищался, а потом даже симфонию переименовал, когда понял, какой тот гад.

– Ясно, – потер висок Яков Семенович, – ну, выберете другую книгу. Вот тут, – он махнул на отдельную полку в углу, – здесь сказок нет.

Я провела по книжным корешкам и вытащила красную книжку. Мне, в общем-то, было все равно, что читать.

– А вы с прабабушкой все-таки про войну поговорите, – неожиданно сказал Яков Семенович, – вдруг поможет?

Поговорить с прабабушкой я так и не собралась – ни в первый день, ни на следующий. Потом когда-нибудь, решила для себя. В школе потихоньку собирали деньги на обследование Роминой сестры. Но время поджимало, а оставалась еще приличная сумма. Во вторник я договорились с Танечкой сходить к директору, а пока судорожно думала, что бы такого сотворить на аукцион: вязать ни спицами, ни крючком я не умела, выжигать-лепить тоже. А вот что пробовала, так это рисовать витражными красками. Да, пожалуй, расписать стеклянную вазочку или чашку вполне по силам. Но какого литературного героя туда присобачить? Малышку Мю из муми-троллей? Гарри Поттера? Засмеют! Эдвард Каллен? Арагорн? Нет, так ловко мне не нарисовать…

И тут вдруг вспомнила: Питер Пэн! Ну конечно, «Питера Пэна» я обожала, перечитывала много раз. И хоть мама говорила, что это для детей, я категорически не соглашалась и тайком продолжала думать о Нетландии. А что, прикольно было бы не вырастать. Остановить время! Круто. И вот я уже вижу желтую песчаную дорогу между холмами к пиратской бухте, где стоит, распустив паруса, огромный «Веселый Роджер». А с капитанского мостика грозно смотрит вниз вечный враг Питера Джеймс Крюк. Такой суровый, мрачный и… одинокий. Стоп, Стася, стоп. Вроде раньше мне всегда нравился Питер Пэн. От удивления я тут же вынырнула из фантазии. Раньше, засыпая, я подолгу думала о Питере. Представляла, как он влетает в комнату и, хихикая, гоняется за тенью. Было в образе этого никогда не вырастающего мальчишки что-то притягивающее и пугающее одновременно. Все-таки ребенок, который не становится старше, – это ведь страшно… Мне всегда казалось, что это про смерть. Я не помню, когда это началось, но даже в детском саду, когда было трудно заснуть в тихий час, я мысленно разговаривала с Питером.

А теперь-то что такое? Откуда в моей бестолковой голове взялся капитан Крюк, злодей и негодяй? Откуда вдруг появился на чашке его силуэт с крюком вместо руки и почти таким же крюком на месте носа? Я и сама не заметила, как нарисовала сурового пирата. Вот те на! Сюрпрайз.

Но еще больший сюрпрайз ворвался ко мне через минуту после того, как я отложила кисточку. Ураган Тоня. Она пронеслась (даже трудно представить, как ей это удается в восемьдесят восемь лет) через всю комнату и распахнула балконную дверь.