Валерий Гусев - Агенты школьной безопасности

– Значит, эти деньги в книге оставил тот, кто ее передал в школу.

– Все! – Марина сунула карточку в ящик. – Мне пора.

Она была упрямая, как танк. Не голова, а башня. Не глаза, а смотровые щели.

– Тетя Марина, – скромно и хитро попросил ее Светик, – а вы посмотрите, пожалуйста, в журнале учета, кто эту книгу подарил. Всего ведь – минуточка.

Марине очень нравится, когда младшие подчеркивают ее «взрослость», но тут она уперлась.

– Некогда мне. Из-за какой-то десятки…

Тут опять Алешка нашелся:

– А Семен Михалыч уже ушел? Мы его попросим.

Марина вспыхнула и мотнула головой. Директора она очень боялась, еще со своих школьных лет («Веки мои ему, видите ли, не нравятся!»).

– Сидит еще. Чай пьет. С кроссвордом.

– «Тогда мы идем к вам!» – И Алешка показал пальцем на директорскую дверь.

Сработало. Для Марины фразы и словечки из рекламных роликов все равно что команда для обученной собаки. Она тут же вскочила, достала толстую тетрадь, торопливо полистала ее и выдала:

– Вот! «Таинственный остров». От домашней библиотеки М.В. Чашкина!

Все понятно.

– Спасибо, тетя Марина, – вежливо поблагодарил ее Светик, и мы выскочили за дверь.

Алешка тут же притормозил, приоткрыл дверь и сказал на прощание:

– Можете опустить свои веки.

М.В. Чашкин – отец наших ребят – Джина с Тоником.

Они близнецы. Такие близнецы, что их не только учителя путают, но они и сами иногда путаются – кто из них Джин, а кто – Тоник.

Тоник – это по-нормальному Антон. Джин – это Женька. Где Джин, там и Тоник. Где Тоник, там и Джин. Они очень дружные. И учатся хорошо. Бонифаций говорит: один из них – технарь, а другой – гуманитарий. Гуманитарий за двоих пишет классные и домашние сочинения, а технарь за двоих делает контрольные работы по математике и физике. Учителя об этом догадываются, но уличить их не могут. У них даже почерк одинаковый.

– Я с вами не пойду, – сказал Светик. – Я больше врать не могу. – И добавил честно: – Чем больше врешь, тем больше врать хочется.

– Норму выполнил? – хихикнул Алешка. – По вранью. Дим, отпустим его? Он уже два раза сегодня соврал. Теперь у него живот болеть будет.

«Может, и меня отпустим», – подумал я. Но вслух не сказал.

К Чашкиным мы пошли вдвоем.

Дверь нам открыл Тоник. Или Джин. Кто их разберет. Тем более что они и дома одевались одинаково.

– Ну и что? – небрежно спросил Тоник. Или Джин.

– Папаша дома? – спросил я.

Тоник повернулся, пошел в глубь квартиры и крикнул:

– Па! К тебе из школы!

– О! – радостно отозвался мужской голос. – Вы опять что-нибудь натворили?

В прихожей появился сам Чашкин, похожий на профессора. Он был с бородкой, в теплой, в цветочках, пижаме и в мягких домашних туфлях. Он улыбался. Он всегда улыбался, счастливый человек.

– Приветствую вас, юные дарования!

– Мы не дарования, – сказал Алешка. – Мы по делу. Это ваша книга?

– О! Прекрасная книга! Но не моя. Ее автор – великий Жюль Верн. А я пишу совсем другие книги.

– На китайском языке? – почему-то спросил Алешка.

Чашкин радостно засмеялся.

– Не совсем так. Но понять мои труды сложнее, чем изучить китайский язык. – Нашел чем гордиться. – А эта книга… О!.. Это прекрасная книга! Это гимн разумному труду! Я прочел ее восемь с половиной раз. И уже в зрелом возрасте. И когда узнал, что в нашей школе формируется книжный фонд, сразу же подумал, что такая книга может быть очень полезна для молодежи. И я сразу же поехал за ней на дачу. Вы знаете, где у нас дача? О! Это такое место! Там у нас есть кусочек леса, кусочек поля и пруд…

– Кусочек пруда, – подсказал Алешка.

– О! У нас водятся птицы, рыбки и ромашки! А как красиво называется местность! Чернодубово! Не правда ли, оригинально и таинственно… Впрочем, чаю не желаете ли?

Чаю мы не желали. Мы желали поскорее добраться до этой записки. Но у нас никак не получалось.

– А знаете, что такое Чернодубово? Это легенда. Прекрасная и древняя. Было там в старину крохотное поселение. А вокруг него шелестела листвой столетняя дубовая роща. И однажды в страшную грозу в самый большой и самый многостолетний дуб ударила молния!..

– Самая большая и грозная, – подхватил Алешка.

– О! – вспыхнуло удивление на лице Чашкина. – Откуда это известно? А вам известно, что дуб не сгорел и не рухнул на землю? Он только почернел. И простоял в таком черном виде еще много-много лет.

– На нем даже желуди были черные, – серьезно добавил Алешка.

– О! – засмеялся от радости Чашкин. – А вот и нет! На нем вообще не было ни листьев, ни желудей. Одни черные ветки. Знаменитый дуб, его все боялись. И книга тоже знаменитая. Она, знаете, когда издана? Еще до войны! Эта книга – о! – у нее занимательная история. Она была в школьной библиотеке. А во время войны один мальчуган, это был мой папа, забрал ее домой – школа-то была разорена. Ведь во время войны в ней жили немецкие солдаты. И эта книга положила начало нашей домашней библиотеке. Теперь у нас на даче все стены в книжных полках. Ни у кого в Чернодубове нет такой библиотеки. Хотя наше Чернодубово – знаменитое местечко. У нас даже есть памятник школьному учителю – он во время оккупации помогал партизанам. И еще у нас была прекрасная церковь, самая красивая на всю округу. Жаль, но она почти не сохранилась…

Тут я понял, что до записки мы доберемся – как до того дуба – за двести лет. И поэтому я вынул из книги записку и показал Чашкину:

– Вот, эта бумажка в книге была. Может, она вам нужна? Может, она важная? Научная какая-нибудь, для ваших трудов.

Чашкин без всякого интереса развернул листок, посмотрел и вернул его мне.

– Ерунда какая-то. Это не моя бумажка. Чай будете?

Вопрос был задан так: или пьете чай, или вам пора домой.

Мы уже устали от замечательных домов, знаменитых дубов и кусочков ромашек. Извинились и пошли домой. Чай пить.

– О! – завыл Алешка, подражая Чашкину, когда мы вышли из подъезда. – Какой замечательный врун!

– Почему врун? – не догадался я.

– Потому что! «Восемь с половиной раз в зрелом возрасте перечитывал эту замечательную книгу!» Восемь с половиной раз, Дим!

– Не понял!

Я в самом деле не понял, почему Алешка такого приятного и восторженного человека Чашкина обозвал вруном. Пока Алешка мне не объяснил:

– Светик сказал, что эта бумажка, свернутая в несколько раз, лежала в книге. На сорок первой странице. Как закладка. А замечательный Чашкин, оказывается, ни разу ее не видел. Значит, врет.

– Помедленнее, пожалуйста, – попросил я.

– Дим, – терпеливо объяснил Алешка. – В книге этой пятьсот страниц. Даже если Чашкин прочитал ее не восемь раз, а хотя бы полраза, он бы эту закладку не пропустил!

Пожалуй, он прав.