Елена Усачева - Девочка по имени Смерть

- Как ты думаешь, - осторожно коснулся Васькиного плеча Муранов, - то, что говорила твоя мама, можно считать длинным советом?

- Конечно, можно. - Вербицкая ничего не понимала, поэтому раздраженно хмурилась.

- Тогда мы сейчас избежали смерти!

Васька закатила глаза, демонстрируя всю глубину отчаяния от того, что ей приходится общаться с таким недалеким человеком.

В коридоре за поворотом мелькнул край черного платья.

- «We will, we will rock you…» - быстренько запел Влад.

И где-то на заднем плане двумя ударами ноги и хлопком в ладоши ему подыграла перкуссия.

Муранов и Василиса сидели на лавочке во дворе и смотрели на окна бесконечно длинного дома. Где-то включали свет, где-то выключали. Линия огоньков меняла очертания: то расползалась на несколько этажей, то худела до пунктирной отметки, то ломалась зигзагом. Жильцы выглядывали во двор, хлопали форточками, с треском задергивали шторы, с шумом опускали жалюзи. С верхнего этажа выкинули бутылку. Жизнь лениво текла своим чередом.

- Странно все как-то… - пробормотал Муранов, не отвлекаясь от наблюдений.

- Нормально… Родителей часто слушаться - вредно для здоровья.

Вербицкая качала ногой, томно прикрывая глаза. Она не понимала почему, но сейчас ей было хорошо, а главное - спокойно. В голове вертелась невесть откуда залетевшая туда «Шутка» Баха. «Там-тара-там-тара-там-тара-там…» - и никаких проблем.

Влад оторвал глаза от переползавшего по фасаду дома червячка света, жирненького такого червячка, вполне довольного судьбой.

- Не, ну, вообще, у тебя мать ничего. Сносная. - Муранов мысленно поставил себе галочку в умении говорить комплименты.

- Мама у меня хорошая, - согласилась одноклассница - на улице она проявляла удивительную благожелательность. - Так, иногда только что-нибудь скажет. - Влада наградили лукавым взглядом. - Это она сегодня что-то разошлась. Тебя, наверное, увидела.

- А у меня дома всегда шумно, - вздохнул Муранов - после андалузского гадания его потянуло на вздохи. - Мать, чуть что не так, начинает плакать и кричать, что я весь в отца, такой же мерзавец.

- А он какой?

- Не помню. Свинтил он от нас. Короче, «космонавт».

- Твой папа космонавт?! - Василиса чуть не свалилась с лавочки от восторга. Что же Муранов раньше молчал?! Папа космонавт - это… это… это круче, чем мама писательница или даже папа директор банка! Ну где бывал этот директор? На Канарах, на Сейшелах… А космонавт…

Додумать она не успела. Влад презрительно скривился:

- Какой он космонавт? Обыкновенный продавец! Видел я его недавно. Все на судьбу жалуется. Это раньше мать твердила, что отец в космосе, на секретном задании.

Васька поскучнела. Все это ей было неинтересно. Влад заерзал на занозистых досках лавки.

- Не, я таким не буду, - заторопился он. - Я буду поэтом. Стихи начну писать… понимаешь?

- Известным? - Вербицкая прониклась торжественностью момента и выпрямилась.

- Как получится. - Столь далеко Влад не заглядывал. - Я в детстве много писал, это все у бабушки сохранилось. Вырасту - снова стихи писать начну.

Васька критично оглядела Муранова, видимо, пытаясь примерить к его голове кудрявую шевелюру Пушкина, к подбородку - бороду Толстого, в руках увидеть ружье Некрасова, а на плечах - косоворотку Есенина. Картинка не сложилась. Ну ладно, поживем - увидим.

Муранов не заметил скепсиса в глазах одноклассницы и со значением продолжил:

- Отец стихи писал. А я - в него.

- Такой же мерзавец? - хихикнула Васька, осторожно выговорив ругательное слово.

Она попробовала его на языке, обкатала между зубами, приспособилась к новому сочетанию звуков. Начинается другая жизнь! Неколебимая вера в родителей таяла. Василиса видела себя человеком, постепенно отдаляющимся от маминых требований, папиных ожиданий, учительских наставлений… Это произошло сразу и вдруг. Осознание этого чудесного превращения защекотало ее душу, заставило Ваську прислушиваться к себе, радостно принять все новое - например это ругательное слово. Теперь она его тоже может произносить, независимо оттого, нравится это кому-то или нет.

Влад решил не обижаться на это печальное сравнение. У них и так получался непривычно откровенный разговор.

- Мне кажется, мать хочет, чтобы я был похож на отца, - признался Муранов. - А я его даже не помню.

- Родители и сами не знают, чего хотят, - вновь стала серьезной Василиса.

- Это точно, - согласился с ней Влад. - Андалузская мамашка вряд ли поначалу хотела убить Аньку. А теперь - пока не зашибет ее, не успокоится.

- Может, родители просто не догадываются, что, если их желания сбудутся, ну, их дети станут такими, как им хочется, - начнется настоящий кошмар?

- Да уж! - Влад так ярко представил себе послушных детей и бегающих в панике родителей, что его даже передернуло. - Тогда уж никакой жизни. Одни бухгалтеры вокруг будут и президенты. Надо сопротивляться. Надо быть самими собой!

Васька хохотнула - сегодня она только и делала, что наблюдала за Владом. Выражение его лица было уморительным.

- Не боись, такого не будет. Кто и когда во всем слушался родителей? - легко бросила Васька, как будто сию минуту готова была возглавить группу подпольщиков-подрывников по работе со взрослыми. - К тому же родителей можно воспитывать.

- Пойди и воспитай леоновскую мамашу! Только гроб себе заказать не забудь перед этим.

- А чего ты сразу испугался? - возмутилась Васька. - Взрослые легче легкого поддаются дрессировке.

- Ага, - насупился Муранов. - То-то я смотрю, ты квартиру вашу драила! План дрессировки такой?

- Ну и подумаешь!…

Вербицкая растерялась и даже покраснела от смущения. Сидеть на лавочке во дворе и говорить о перевоспитании взрослых - легче легкого, а вот рядом с ними жить - дело другое: почему-то уже ничего не хочется делать…

Муранов смотрел на Ваську и ловил себя на том, что ему хочется зажмуриться - до того ему сейчас было хорошо.

- Ты почему так смотришь? - смутилась одноклассница. - Чего придумал?

Влад отвел глаза. Но, раз уж пошел такой откровенный разговор, стесняться было бы глупо.

- Хочу, чтобы ты меня поцеловала, - прошептал он.

- Ну, знаешь! - вспыхнула Васька. И вдруг резко наклонилась к нему.

Влад во все глаза смотрел на нее, поэтому, когда ее лицо приблизилось, глаза его неминуемо съехались к переносице. Поцелуя он толком и не ощутил - губы на миг почувствовали что-то мягкое и холодное, - и тут же он был оглушен ее смехом.

- Какой же ты сейчас чудной! - от души ржала Васька.

- А ну прекратите хулиганить! - крикнул кто-то сверху. - Вы что это там делаете?! - с явным удовольствием выругалась какая-то старушка. - Немедленно разойдитесь! Сколько вам лет?! Разврат какой!