Елена Усачева - Черная девочка

Рита, Вава, Зая, Полинка. Рита, Вава, Зая, Полинка. Рита, Вава…

– Глаза сломаешь.

Полинке достался табурет. Низкий. Сидеть неудобно, все время ерзает. Подол юбки задирается, она его неловко одергивает, злится. Злится и всех ругает. Еще постоянно смотрит на дверь, ведущую в прихожую. Как будто ждет кого. Но они все здесь, на кухне. Но Полинке что-то в прихожей надо. Как пришла, сразу там застряла. Причесывалась, крутилась перед зеркалом. Губы накрасила красным. Вот зачем ей накрашенные губы? Тут же нет парней! И красилась-то в темноте, вон как криво получилось, на щеку заехала.

– Чего уставилась? – прошипела Полинка.

Женька всех заставила снять украшения. Пока Полинка снимала, остальные успели увидеть, какой у нее крестик. Зая скривилась – фи, серебряный, не золотой. Сама Зая сняла и колечки, и бусики, и браслеты, а у Полинки крестик да кулон, но она кулон так быстро в ладонь спрятала, что и разглядеть никому не дала.

– Я не понимаю, чего мы тянем? – проворчала Полинка. – Холодно без кофты. Кто первый?

– Давайте я, – протянула руку Зая.

– Чего сразу ты? – Полинка ударила Заю по руке.

Зая обиженно надула губы, тряхнула светлыми прядями, заставляя волосы упасть на лоб, на уши… Знала, что делает. Все теперь смотрят на нее. Волосы-то распустили, и сразу видно: у кого жиденькие, кто поленился вымыть. У Риты они короткие, а у Заи – чистое золото, кудряшки покачиваются, делают хозяйку похожей на принцессу. Резинки и заколки лежат на подоконнике. Браслеты там же. Рита сняла свои суперские часики с блестящими камешками.

– Тогда я! – подпрыгнула на стуле Рита. И хоть качнулись у нее в ушах сережки с висюльками, никто уже ничего не успел сказать.

Рита, черноволосая, долговязая Рита, утопила пальцы в рисе. Зашуршали белые крупинки. Рука замерла, и наступила абсолютная тишина. Даже дышать перестали.

– Ну… – выдохнула Зая разочарованно, – конфетка.

– Ее парень будет владельцем кондитерской фабрики? – осторожно предположила Вава.

Рита отбросила конфету, грозно сверкнула глазами.

Полинка затрясла головой в немом смехе. Ярко подведенные губы смотрятся страшно.

Скрипнуло в коридоре. Где-то далеко как будто дверь хлопнула.

– Все замолчали!

Хозяйкой квартиры была Женька, поэтому могла командовать.

– Это значит, у нее будет сладкая жизнь, – предрекла Женька, стараясь вложить в голос абсолютную уверенность. – Никаких двоек. Одни пятерки. И учителя добрые.

– С чего ты взяла? – скривилась Полинка.

– И мне дайте добрых учителей, – потребовала Зая.

– Да врет она все! – лила яд Полинка. – От конфет только стоматологи добрые, потому что к ним пациенты приходят.

– Не слушай ее, тащи. – Женька придвинула плошку с рисовыми зернами ближе к Зае. – На Святки самые верные гадания. А если некоторые не верят… – она выразительно посмотрела на Полинку, – могут вообще не гадать. И достанутся им тогда одни стоматологи.

Полинка взгляда не отвела. Улыбнулась.

Зая громко фыркнула, нависла над плошкой, мечтая сквозь желтоватые зерна разглядеть колечко. Вытащить колечко – это к любви. У Заи маленькая ладошки с коротенькими пальчиками. Ноготочки-капельки накрашены изумрудным цветом.

– Вот.

В пальцах у Заи была монета.

– Выбрала! – кинулась на подругу Полинка.

– Не шуми! – Женька покосилась на дверь.

Свечей они не пожалели, зажгли много, от этого по кухне носилась толпа теней. И всё казалось, что за дверью стоят. Хотят войти, но не решаются: силуэт кого-то невысокого то появлялся, то исчезал.

– Чего вы орете? – шипела Женя. – Предупреждала – тихо, духов разгоните. И руки нельзя скрещивать. Когда скрещиваешь руки или ноги, духи путаются в предсказаниях. Вытащила и вытащила. Будет ей богатство в новом году.

– Не хочу богатство, – надула губки Зая. Ах, как это трогательно получилось, сразу захотелось обнять и успокоить. И даже самой для нее вытащить колечко. Десяток. Только бы эти чудные глазки не наливались слезами.

– Все, теперь моя очередь, – решилась Женька.

В плошке с рисом остались два колечка, палочка, конфета и крошечная лампочка. Вот бы колечко! Колечко… колечко… Женька медленно погружала ладонь в крупу.

Показалось – гладкий ободок. Свела пальцы, осторожно вытягивая добычу.

– Ой, палочка, – удивилась Зая.

– И что это значит? – мрачно спросила Полинка.

– Гроб и похоронная музыка, – хихикнула Рита.

– Без любви… – опечалилась Вава.

– Нужна кому ваша любовь, – прошептала Женька, ломая палочку. Обидно было до слез. Ну что бы ей колечко вытащить! – Ничего это не значит. Деревянно все будет. Как всегда. Давайте дальше. У нас еще три гадания.

Сказала – и пожалела. Три гадания! И все вот такие, неудачные? Выпало бы колечко, настроение было бы другое. А теперь и не хочется ничего. Зачем она согласилась у себя гадать? Какая глупость! Подумаешь, Святки! Подумаешь, духи под окнами бродят, судьбу подсказывают! Нет никакой судьбы. Вот пойдет Женька и нарочно сейчас в кого-нибудь влюбится. Чтобы всякие разные Полинки не кривились тут.

Некстати вспомнилось, что палочка – к дурным новостям, к плохому в будущем. Женька оглянулась, выискивая на стенах то, что оправдает ее неудачный выбор. В таких вещах всегда кто-то виноват.

Кухня просторная, светлая. Но при свечах кажется маленькой, темной. Холодильник потерялся во мраке. На выпятившей брюхо вытяжке прыгают отсветы, одиноко поблескивает длинная шея смесителя, пол в чернильных пятнах. Наползают друг на друга тени, тянутся, откусывают соседям головы. По потолку словно гигант грязными ногами прошелся. Покачивается воздух призрачной паутиной.

– Колечко! – подпрыгнула Вава, размахивая над головой добычей. Посыпался на пол рис. – Суженый-ряженый! Любовь будет!

– Врешь! Ты нащупала! – дернула плошку на себя Полинка.

Плошка упала на пол. Рис разлетелся ровным красивым рисунком.

– Ах! – Полинка подняла руку с порезанным пальцем.

– Ну хватит! – возмутилась Женька, а сама в душе испугалась: неужели разбили? Мама ругать будет.

– Чего она опять? – обиделась Зая. – Полинка, какая-то ты последнее время…

Полинка вспыхнула и отвернулась. Не стала спорить.

– Чур, конфетка моя, – Рита выудила из крупы конфету, скрипнула фантиком, разворачивая.

– Все, не работают желания! – припечатала Женька и полезла под стол за плошкой. Только бы не разбилась! С чего вдруг Полинка кровью истекает? – Я же сказала: шуметь нельзя, – ворчала Женька.

Немного отколотый край – это не страшно, поставит на полку подальше, никто и не заметит. Обо что Полинка-то порезалась? О свою злобу?

– Все надо делать тихо, – наставляла Женька. – Криком вы духов пугаете. Если их тут не будет, то гадай – не гадай, все равно некому правду сказать. Надо все заново начинать. Ритка, сними сережки.