Катя Матюшкина - Кот да Винчи против Зызы

Кот подскочил к Зызе и схватился за картину.

— Погоди, Зыза, в твоем трогательном рассказе есть одна маленькая неувязка! С того момента, как ты украл картину, не было ни грозы, ни дождя, ни мало-мальского тумана!

— Был! — пронзительно заверещал Зыза, потянув картину на себя.

— Не было!

— Был! Был! Был!

— Не было! — рявкнул кот и с такой силой рванул портрет, что Зыза кубарем скатился со стула, а портрет упал на пол и рама разлетелась надвое. И тогда все увидели, что с обратной стороны портрета спрятана еще одна картина. Та самая, пропавшая «Улыбка Анаконды».

Кот да Винчи повесил картину на стену. Анаконда весело улыбалась и, казалось, хотела даже подмигнуть. Но самым удивительным оказалось то, что на картине были нарисованы некоторые предметы, очень знакомые всем присутствующим, — шкатулка Угухи, бусы Бряки и часы Шмутца. Шкатулка помещалась в самом низу картины, а часы были прикреплены к бусам, которые обвивались вокруг зеленой шеи Анаконды.

— Что все это значит? — первой подала голос сова. — Почему на картине нарисована моя шкатулка?

— И мои часы?! — воскликнул суслик.

— И мои бусы? — добавила белка.

Зыза, скрючившись, сидел в углу и рычал. Никто не обращал на него внимания.

— Мне кажется, в этих предметах и кроется разгадка картины, — сказал кот, разглядывая предметы.

— Не может быть! — ахнула сова.

— Сова, не могла бы ты показать, что находится в шкатулке? — попросил кот. — Что-то мне не верится, что ты туда ни разу не заглядывала.

— Конечно, заглядывала! — раздраженно ответила сова. — Просто там лежат прабабушкины вещи, которые мне не очень хотелось бы выставлять на обозрение, но раз вы просите, то я, так и быть, открою ее.

Сова поставила на стол шкатулку и трижды повернула ключ в замке.

Заиграла нежная музыка. Медленно поднялась крышка. Внутри лежали старинные монеты, жемчуг, броши, кольца, несколько золотых вставных клювов и трубка.

— Моя прабабушка курила трубку, — смущенно объяснила Угуха. — Это самый страшный позор всего нашего рода.

— Фу-у-у! — поморщился ежик.

А мышата захихикали.

— Все эти вещи принадлежали моей прабабушке, и в них нет ничего загадочного, — сказала Угуха.

Кот взял лупу и стал внимательно рассматривать картину, ища какую-нибудь зацепку. Суслик Шмутц вытащил свои часы и сравнил их с нарисованными. Сходство было поразительным.

— Смотрите, на картине бусы и часы крепятся друг к другу, не в этом ли кроется разгадка? — предположил кот. — Бряка, ты не могла бы одолжить мне на минуту свои бусы? А ты, Шмутц, часы?

— Пожалуйста! — с готовностью сняла бусы белка.

Кот покрутил в лапах бусы, приставляя их к часам. И наконец нашел такую бусину, в форме которой было сделано углубление на крышке часов. Кот приставил бусину, что-то щелкнуло, и из часов вылезла тонкая иголочка со странным крючком на конце.

Зыза в своем углу издал злобный рык и начал рвать на голове шерсть.

— Что это?! — воскликнул Шмутц, хватаясь за сердце. — Ты сломал мои часы?

— Думаю, что нет, — успокоил его кот, подошел к столу и поднял шкатулку.

Звери боялись шелохнуться, чтобы не отвлечь кота, который выложил из шкатулки все предметы и стал крутить ее в лапах.

— Что ты ищешь? — поинтересовалась сова.

Но вместо ответа кот поставил шкатулку на стол и вставил иголочку в отверстие сбоку шкатулки.

В полной тишине стенки шкатулки откинулись в разные стороны, и в шкатулке открылось второе дно.

Там лежал лист бумаги, сложенный вчетверо. Он был старый, пожелтевший от времени, с сильно обтрепанными краями.

Затаив дыхание, кот достал листок и аккуратно развернул его.

— Что там такое? — прошептал Пик, изо всех сил пытаясь разглядеть написанное.

— Мне кажется, — начал говорить кот и запнулся от волнения, — что это карта сокровищ! Друзья, мы разгадали тайну картины «Улыбка Анаконды»! И эта разгадка здесь, у меня в лапах! Теперь мы найдем клад и сказочно разбогатеем!

— Ура! — закричали все и принялись обниматься.

Никто не заметил, как Зыза засунул лапу в сумку Кудахи и, достав оттуда фотоаппарат, заснял карту сокровищ. Потом, повесив фотоаппарат на шею, тихо прокрался к двери и выскользнул наружу.

На небе светила Луна. Часы суслика Шмутца прокукарекали полночь. А под забором тихо посапывал черепахыч Савви, спрятавшись в свой домик-панцирь.

Зыза забрался на крышу. Когда они дрались с котом да Винчи, он увидел, что за трубой лежат самодельные крылья. Возможно, именно на этих крыльях кот прилетел с Луны прошлой ночью. Зыза схватил их, быстро нацепил их себе на лапы и закричал:

— Я первым отыщу сокровища! Глупые звери, я один знаю то, о чем вы даже не догадываетесь!

Его маленькая фигурка промелькнула на фоне огромной Луны и исчезла в темноте ночи.

— Я еще вернусь! — пронесся над городом писк, похожий на завывание ветра.

Наутро все жители Звериного города собрались на Полосатой площади. Под шквал лапоплесканий на небольшую сцену взлетел скворец.

— Дорогие звери и птицы! — воскликнул он, сверкнув клювом. — Я хочу представить вам самого гениального и обаятельного кота да Винчи, который нашел драгоценную картину и вернул ее городу!

Кот легко запрыгнул на сцену.

— Друзья! Сейчас сюда подвезут строительные материалы, и мы все вместе возведем Кукушинский музей заново! А затем — концерт!

— Ура! — закричали все и принялись за работу.

— Друзья! Я решила открыть издательство имени себя! — И первым моим бестселлером будет книга «Кот да Винчи и „Улыбка Анаконды“»!

— Да что ты говоришь! — хмыкнул Агась, пронося мимо ведро с краской. — А кто такой крот да Винчи?

Это был самый веселый день для жителей Звериного города. Не прошло и часа, как на площади появился новый музей, в главном зале которого висела знаменитая картина «Улыбка Анаконды».

Над Звериным городом плыли легкие, белые облака, светило утреннее солнышко, а наших друзей впереди ожидали удивительные приключения.

Завывал ветер. Облака быстро неслись по небу, то и дело скрывая Луну и погружая все вокруг во мрак, но ежик Агась упорно продолжал поиски.

— Грибы-ы-ы! — звал он срывающимся голосом.

Но никто не отвечал.

«Прячутся», — огорчался еж.

Дело в том, что недавно в схватке с очень опасным преступником Зызой ежик потерял память, которая теперь возвращалась к нему постепенно и в совершенно неподходящее время.