Владимир Кузьмин - Под знаком розы и креста

– А вам это как стало известно?

– Да один из очевидцев рассказал. Если вам это кажется важным, могу и адрес дать.

– Не думаю, что это важно. Разве что как характеристика, так это и из вашего пересказа ясно – каков он был по своему характеру. И у меня схожее мнение сложилось.

– А как вы полагаете, к чему ему все это было нужно?

– Да как тут понять? Может, оттого, что чересчур увлекся желанием стать масоном, а у него не вышло. Стал придумывать тайные ритуалы сам для себя. Может, думал таким манером привлечь к себе внимание тех же членов тайных обществ.

– Ну, я примерно так же рассуждал. Еще я знаю пару человек, к которым он обращался с просьбами свести его с масонами. Одного назову потому, как тот никакого отношения к делу не имеет и видит в этом лишь причуду судьбы. Федор Харлампиевич Пушников вам известен?

– А то как же! Купец первой гильдии, миллионщик.

– Вот к нему-то и приставал наш студент: сведите, мол, меня с орденом. А тот ничего понять не может, потому как про орден тот лишь в газетах читал да от людей побасенки слышал. Оказалось, что на перстне у купца хитроумный вензель с инициалами супруги выгравирован. Очень схоже с одним из масонских символов. Вот Пискарев и ошибся.

– А второй человек?

– Тот, которого я не стану называть? Тот действительно член масонской ложи в Иркутске. Не называю его, так как масоны ныне под запретом, хоть о них слишком многим известно. Так он мне сказал, что поначалу пыл молодого человека ему пришелся по нраву. Но как узнал о нем чуть больше, счел правильным такую авантюрную личность держать от себя подальше.

– Это все? – спросил Петя.

– Почти. Некоторое время господин Пискарев водил дружбу с радикально настроенными студентами. Те как раз сами хотели его к себе заманить. Полагали, что такие люди на многое могут оказаться способны. Но ошиблись, не стал Пискарев вступать в их ряды. По большому счету ячейка эта ничем особенным не занималась. Ну пустословили, книжки почитывали, и все. Только дело в том, что подталкивал их к этому по-настоящему опасный человек. На его счету и создание террористических групп, и участие в терактах. Псевдоним у него был, или, если угодно, кличка – Шмель. В городе проживал под именем Круглова Евгения Савельевича. Но и прозвищ и фамилий у него было множество. Одно плохо, едва охранка нос в сторону той группы повернула, как его след простыл. Так что лишь по приметам смогли узнать о его бурном прошлом. А теперь, пожалуй, самое важное во всей этой истории. Шмель этот, помимо создания марксистской группы в среде студентов, еще и сам отирался вблизи масонов. В отличие от Пискарева, он в точности знал, к кому обращаться. Увы, но никаких подробностей мне не известно. Хотя сам этот факт в совокупности с увлечением Пискарева и с тем, что их пути с Кругловым неким образом пересеклись, а возможно – нельзя этого исключать уж точно – они даже встречались лично, мне кажется многозначительным.

– Вы сказали, что приметы…

– Вот незадача, – расстроился журналист. – Я все это узнал в политической полиции, когда пришел просить за одного из студентов из той группы. Ну мне и разъяснили, что все не столь уж безобидно. А раз господин Шмель сумел исчезнуть, то сочли нужным пооткровенничать больше обычного. Но про приметы я спрашивать не стал, ни к чему они мне были. А сейчас с этим вопросом туда уже не пойдешь.

– Может, кто из той группы в городе остался? – предположил Петя. – Я полагаю, что их, скорее всего, просто исключили из университета, а не арестовали?

– Верно полагаете. Но тот мой знакомый из их числа – он пописывал, и неплохо, для нашей газеты, вот я и ходил если не заступиться, то хотя бы разобраться, что там да как – уехал. А других я и не знал никогда. Но могу узнать их имена под разумным предлогом. А там решим, идти к кому расспрашивать про приметы Шмеля или не стоит к ним даже подходить. Договорились?

– Конечно.

– А насчет вашего рассказа, обещаете, как все завершится, сообщить подробности?

– И вы их опубликуете, в случае чего не называя имен и фамилий?

– Если получу от вас разрешение.

– Григорий Алексеевич! Скажите, пожалуйста, нет ли среди масонов в нашем городе человека с фамилией, которая заканчивается на «цкий»?

– Да я их всего пару человек знаю и еще об одном слышал. Но среди этих трех точно никого с такой фамилией нет. Опять же нет у меня никакой твердой убежденности, что эти люди о своем участии в масонском ордене говорят правду, а не пыль в глаза пускают.

– А среди банкиров или важных чиновников?

– Тут сразу не припомнить. Но можно же в справочник глянуть. Мы как раз справочник абонентов телефонной станции напечатали, очень удобная вещь. И уж все мало-мальски важные люди сейчас имеют телефонные аппараты.

Искать владельцев телефонных аппаратов не по началу фамилии, а по ее окончанию было непросто, но справились вдвоем они быстро. На всякий случай и фамилии на «ский» тоже выписали. Но все это были люди, к которым с письмом обращаться Пискарев навряд ли стал бы. Но Петя список себе оставил, мало ли что?

Отчего это письмо, отправленное Пискаревым через дворника, ему так втемяшилось в голову, он и сам не знал. Но втемяшилось, и все тут! Он так над всем этим задумался, что прошел мимо своего дома. А раз прошел, то решил прогуляться и до дома с драконами. В надежде встретиться со словоохотливым дворником. Весь день валил снег, а значит, застать его на улице, как бы проходя мимо – специально прийти расспрашивать не хотелось, – было весьма вероятно. Так и случилось. Знакомый дворник был на месте и занимался своим делом, то есть счищал снег с деревянных тротуаров. Завидев знакомого гимназиста, поздоровался.

– О, здравствуйте! – ответил Петя. – Как у вас дела? Вижу, работы с неба вам навалило порядочно.

– Это еще ничего. Бывало и хуже. Я уж решил, что вы ко мне идете, а вы чуть было мимо не прошли.

– Задумался!

– Не про ту ли фамилию, что я говорил? – хитро улыбнулся дворник.

– По правде сказать, и о ней думал. Больно хитрая фамилия получается.

– Вот и у меня из головы не идет, – закивал головой дворник, – и не токо из-за обещанной награды. Все время в голове крутится, а на язык не хочет лечь. Всего и припомнил, что она мне тогда этакой хрустящей показалась. Ну словно чего хрустело там или еще как.

– Так может Хрустицкий? – предположил Петя. – Или Хруцкий?

– Нет, точно не этак.

– Хворостицкий?

Дворник помотал головой отрицательно.

– Эх! Что же у нас еще хрустит? Снежицкий, может?

– Снег, он скорее скрипит, чем хрустит, – со знанием дела разъяснил дворник. – Это ледяная крошка под ногами хруст издает.

– Тогда Ледницкий или Крошеницкий?

– Тоже не то. А из прочего хрустящего я вот про гальку вспомнил.