Владимир Кузьмин - Под знаком розы и креста

– Мы вполне удовлетворены, – развел руками человек в кресле, а стоявший рядом с ним слегка покашлял, – хотя я и поражен вашей наблюдательностью, умением делать верные умозаключения и бесстрашием.

– Переходите к делу, магистр! – проговорил баритон, отвесив мне поклон, который должен был свидетельствовать о том, что и он разделяет восхищение человека, которого назвал магистром. От таких комплиментов у меня чуточку вскружилась голова, и мне жутко захотелось похвастать еще одним открытием.

– Дмитрий Александрович, а отчего вам самому не перейти к делу? – обратилась я к обладателю столь приятного голоса, выдавшего его с головой. Голос этот я слышала впервые, но Клара Карловна, упоминая о баронах фон Остен, говорила, что у одного из них голос, повергающий слушателей едва ли не в трепет душевный своей красотой и насыщенностью.

– Да уж! Меня и вовсе разоблачили, – сказал баритон, снимая маску и оборачиваясь к продолжавшему скрывать свое лицо человеку в кресле. – Я уж вам, магистр, говорил, что Владимир Семенович Бестужев уделял воспитанию дочери огромное внимание. Вот вам результат!

– Хорошо, – согласился тот, – тем не менее позвольте мне лично остаться инкогнито, пока есть надежда, что сам я не разоблачен. А вам, Дмитрий Александрович, с вашим выдающимся голосом, это грозило изначально.

– Не вижу в этом ничего дурного. Графиня Дарья Владимировна Бестужева не болтает попусту. Итак, Даша, – позволите к вам так обращаться? – весь этот балаган организован для вас одной. Но цель у нас вполне серьезная и я изложу ее без всяких выкрутасов и обиняков. Как официальный лидер самой значимой из масонских лож России обязан вам заявить, что масонский орден к смерти Валентина Пискарева не причастен, что мы не имеем к ней ни малейшего отношения. Он обращался к нам с просьбой принять его в наше братство, но, изучив его личность, мы отклонили просьбу.

– Я же готов дать вам слово от лица Братства розенкрейцеров, что и мы не имеем отношения к смерти названного Дмитрием Александровичем человека. Более того, мы весьма заинтересованы в поимке настоящего преступника, пытавшегося опорочить орден «Розы и Креста».

– Вы что-нибудь предприняли для этого, помимо того, что сумели запретить газетам упоминать о необычном орудии убийства?

Кажется, этот вопрос был неприятен для моих собеседников. Ответил магистр, и ответил очень неохотно:

– Да. Мы предприняли некоторые шаги. Увы, не давшие значительного результата.

– Но какие-то результаты все же есть?

– Есть. Но, несмотря на характеристики, данные вам Дмитрием Александровичем, я продолжаю считать, что для девушки занятия сыском неподобающи, а в данном случае и весьма опасны. Будь моя воля, я попросту запретил бы вам продолжать вести это расследование.

– Так расскажите Даше о ваших успехах, – предложил барон фон Остен. – Раз уж не властны ей запрещать – окажите содействие.

– Хорошо. Тем более что результаты наших действий можно изложить в нескольких словах. Создана тайная организация, играющая на нашей таинственности, в настоящий момент больше вынужденной, чем присущей нам по духу [67], подражающая нам, но преследующая весьма корыстные цели.

– Сказав это, вы не сказали ничего, – произнесла я грустно. – Не высказываю вам никаких претензий, лишь сообщаю о значимости этих сведений для меня.

– Увы, мне нечего добавить к сказанному.

– Возможно, вам известно что-то о создателе этой организации? Среди террористов его знали под кличкой Шмель.

– Вам и это известно? Сейчас у него куда более выдающееся прозвище – Трупоед. Но это все, что мы смогли узнать. Даже эти сведения оказались получены ценой крови, по счастью, речь идет лишь о ранении, а не о смерти. Еще раз повторяю свою просьбу – оставьте это дело, оно представляет огромную и реальную опасность.

– Благодарю вас за заботу, но я и сама не желаю подвергаться опасности, – ответила я честно. – Пусть расследованием занимаются те, кому это положено. Тем более что, как мне кажется, с Михаила Пушкина обвинение в этом убийстве вскоре будет снято. Но его обвиняют и в другом убийстве.

– Наслышаны, – коротко произнес магистр.

– Да уж, – покачал головой Дмитрий Александрович, – весьма странно все это выглядит со стороны.

– Вот на этом втором преступлении я сосредоточусь, там все не так и страшно, хоть речь идет об убийстве.

– Господа! – послышалось сзади, и я, обернувшись, увидела человека, который привел меня сюда. – Есть некоторые новости.

– Говорите, Андрей Яковлевич. Нам уже нечего скрывать от Дарьи Владимировны, она нас и так разоблачила.

– Невдалеке отирается некий тип неприятной наружности. Я его заметил подле гимназии, а сейчас и здесь.

– В бордовом котелке? – спросила я.

– Да.

– А еще одного человека, но в сером котелке, вы не видели?

– Нет.

– Но не сомневайтесь, что и он где-то неподалеку. Это опытный сыщик из охранного отделения, и он охраняет мою персону. Говорю вам это, чтобы вы легче поверили моему обещанию, господа.

– Продолжаете нас удивлять. На сей раз более приятным образом.

– Нет ли у вас вопросов, Даша?

– Есть. Дмитрий Александрович, вы были знакомы с моим отцом?

– Больше понаслышке, а видел его лишь два, может, три раза, да и то мельком. Вам хотелось расспросить меня о нем? Увы и ах, мы поначалу полагали, что сможем сказать вам много важного, а вот даже на такой вопрос не имеем ответов.

– А отчего вы не велели мне не совать нос в дела ваших орденов?

– Вот это сколько вам будет угодно! – захохотал барон фон Остен. – Суйте, благо это вполне безопасно. Но толку будет мало, свои секреты мы хранить умеем.

По пути домой – меня любезно отвезли в том же ландо – я нашла себе новый предмет для размышлений. Раз уж случилось мне в свое время стать причастной к расследованию некоторых преступлений, то пришлось узнать и некоторых преступников. Многие из них, да, пожалуй, почти все, имели клички. Порой даже романтичные. Сашка Пройди Свет! Очень даже романтично звучит, хотя персонаж этот совершенно не интересный и ничем не примечательный, помимо своей тяги к перемене мест. Но в любом случае все эти клички и прозвища на пустом месте не возникали, находился всегда повод, чтобы назвать человека так, а не иначе.

Одного юного воришку из французского города Ницца звали Попугай. Оттого что он всегда перед тем, как ответить на вопрос, обязательно тот вопрос повторял, да и вообще нередко повторял за собеседником его же слова.

Опасный преступник Гном был прозван так за свой маленький, почти детский рост. Ну и была насмешка в этом прозвище – все гномы волосаты и бородаты, а этот Гном был абсолютно лыс, и никакой бороды у него не росло.