Владимир Кузьмин - Комната страха

– Выходит, что Кормильцев и Ольгин сообщники! – почти без паузы сделал вывод господин судебный следователь.

– Так и есть.

– Отчего я не пришел к вам днями раньше? Господин Ольгин накануне выехал в Тобольск. И отчего-то у меня есть глубокая уверенность, что в поезде, на который он взял билет, он не едет!

– Простите, но второй звонок дали. До свидания.

– Надеюсь, сегодня вы располагаете чуть большим временем? – спросил Анатоль Гурьев, приветливо проводя нас в свой гостиничный номер.

Мы встретились на улице, и, поскольку для Пети, а честно говоря, и для меня даже большинство кондитерских были под запретом, не говоря о любых иных заведениях, пригласил нас в гости, пообещав заказать для меня все, что душа пожелает, и чуть поменьше для Пети.

– Татьяна не станет вас ревновать? – спросила я шутя, а Петя отчего-то покраснел. Словно я его только что упрекала в необоснованной ревности. Или сама ему сцену ревности устроила.

– Это не самое страшное, что может между нами случиться, – легкомысленно ответил Анатоль. И нажал кнопочку звонка. Вскоре пришел официант из ресторана, мы сделали заказ. Первоначально хотели ограничиться чем-нибудь сладким, но заказали и горячие закуски.

– А вот пока мы ждем угощения, расскажите нам, как вы ваши фокусы устраивали? – потребовала я.

– Помилуйте! – взмолился Анатоль. – Ну нельзя же из меня чужие секреты выманивать!

– Хорошо, расскажите лишь о своих секретах.

Анатоль сделал плаксивый вид, но мне все равно казалось, что ему, с одной стороны, и вправду нежелательно раскрывать секреты, но с другой – жутко хочется о них рассказать. Как всякому человеку хочется рассказать о своей работе, если она дала хорошие результаты.

– А, была ни была! – заулыбался он. – Вот, к примеру, надписи…

– Вы их рисовали раствором, содержащим фосфоресцирующие препараты? – спросил небрежно Петя.

– Так вы и об этом знаете? – по-детски расстроился Гурьев. – Право, даже обидно стало, что ничем вас удивить не могу.

– Отчего ничем? – не согласился Петя. – Поясните, для чего вы печь растапливали? И про водород тоже.

– Да тут все просто, – оживился Анатолий. – Для того, чтобы создать в закрытой комнате воздушный вихрь, необходимо получить большое количество теплого воздуха под значительным давлением.

– Так вы его в печи грели? – удивилась я.

– Нет же, печь нужна была для создания тяги. А теплый воздух получался от сжигания водорода. Поэтому и запаха дыма или гари не было.

– Но был легкий химический запах, – упрекнула я его, словно он не вполне верно выполнил заданный ему мною урок.

– Это мне недостаточно сильную кислоту продали. Мошенники! Короче, наполняешь баллон теплым воздухом из специальной горелки, огонь в печной трубе создает дополнительную тягу. Стоит открыть одновременно обе заслонки – в баллоне и в трубе, ведущей из комнаты и присоединенной к печной, – как воздух под давлением устремляется в комнату, а за счет тяги его закручивает вихрем. Он тушит свечи и вызывает недоумение публики самим своим появлением. Но это не столь интересно и объяснять сложно, нужно чертить схемы, приводить формулы… Есть кое-что, что можно наглядно продемонстрировать. Я уж говорил про зеркала и про другие свои изобретения? Я здесь устроил маленькую копию зеркальной системы. Изволите взглянуть?

– Обязательно.

– Она, простите, в спальне, а то в гостиной совсем напоказ получилось бы.

Мы вошли в спальную комнату, но никакой системы зеркал я не обнаружила. Мое недоумение привело Гурьева в восторг.

– Спрятать все – одна из важнейших составляющих успеха. Тем не менее, спрошу, где главное зеркало системы?

– В зеркальном шкафу.

– Вы, Петр, молодец. Обычно самого очевидного не замечают, а вы с ходу сообразили. Секундочку.

Анатоль извлек из шкафа небольшой чемоданчик и открыл его. Внутри все сверкало, как в дорогом несессере, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что в нем всего-навсего слесарные инструменты. Из которых Анатоль взял лишь небольшую отвертку и какую-то планку. Отворив дверцу с зеркалом, он приладил планку одним концом к дверце, вторым – к шкафу. Теперь дверца шкафа открывалась и закрывалась, скользя по этой планке. Дверцу Анатоль закрыл, но не до конца, оставил чуть приоткрытой. Как мне показалось, приоткрытой на определенное число делений на планке.

– Извольте посмотреться!

Я увидела свое отражение и машинально поправила волосы.

– Теперь вы, Петя.

Петя почти в точности повторил мое движение рукой по волосам. Значит, и он видел лишь себя самого. Но тут Анатоль тронул дверцу и, кажется, приоткрыл ее еще чуть-чуть, на самый незначительный угол.

– Вот те раз! – сказал Петя.

– И что там? – мне стало любопытно.

– А вы, Даша, сами посмотрите!

– Только встаньте точно на то же самое место, – велел Анатоль.

– Э, да тут невольно становишься на это место, – сказала я. – Ой!

В зеркале вместо своего лица я увидела отражение картины, висящей на стене.

– Согласен, что не слишком впечатляет, но принцип понятен. А вот так можно видеть Петра Александровича. Еще один поворот, но уже другого зеркала, того что на стене висит, и…

В зеркале отразилось окно.

– Да, несомненно, можно сделать эффектный трюк, – согласилась я.

– Полумрак или темнота, – начал таинственным шепотом рассказывать Анатоль, – чуть-чуть дыма от ароматических палочек. Чуть легкого дурмана от них же. Слегка мерцающий свет свечей. Вы вглядываетесь в свое лицо, вас нечто отвлекает сбоку, вы лишь успеваете дернуть глазами, но когда вновь глянете на себя, вдруг увидите чужое лицо!

– И тут повеет ветром и заскрипит! – подсказал Петя.

– Вот, вот, – обрадовалась я, – мне давно было интересно спросить про скрипы, шепоты и вздохи. И что там еще было?

– Стенания! – воскликнул увлекшийся Анатоль. – Это тоже мое изобретение! Техническая новинка, приспособленная для создания эффекта различных звуков. В особняке, помимо прочего, есть система труб. Переговорных труб наподобие тех, по которым капитаны на кораблях отдают команды в трюмы. Раньше там сидел актер. Стонал или плакал. Скрежетал зубами. Ну и всякое такое! Сейчас все нужные звуки записаны на граммофонные пластинки. Рупор граммофона прикрепляется к трубе, и вы слышите… Там, между прочим, есть этакие необычные звуки, что человеку сделать не под силу! Хотя кому я это говорю? Вы же на театре нечто подобное делаете! Понимаете, о чем я. О, принесли наши закуски!

Официант ловко сервировал стол, мы принялись за еду.

– Анатоль, а отчего Бушнеры то продавали особняк, то вновь его покупали и снова продавали? Мы кое о чем догадываемся, но все равно непонятного много.