Илона Волынская - Поймать звезду

– Что-то я не пойму, – пробормотала Мурка. – Стервозина, которая матом ругается, – это Настя? – и она обвела остальных недоумевающим взглядом. – Непохоже на нее как-то…

Сева равнодушно пожал плечами:

– Ты ее один день знаешь. К тому же, если этот механик ей ногу поломал…

– Чуть не поломал. А его оштрафовали. Вот он и решил… закончить дело. Чтоб, значит, «шмакодявка-стервозина» не зря жаловалась, – задумчиво подвел итог Вадька. – Тем более хорошая девушка просила.

– Лена Матвейчук! – с торжеством выкрикнул Сева. – Кто еще «за своим мужиком бегает»? – И он повторил движение механика, перебирая пальцами, как балерина ногами. – Кому еще выгодно, чтоб Настя ногу поломала?

– Ритке, – напомнила Мурка. – Хотя ее, конечно, хорошей девушкой только спьяну назовешь, – она с сомнением поглядела на спящего механика.

– Все ваши рассуждения насчет Матвейчук – ерунда! – вдруг отчеканила Кисонька. – Я вспомнила! Кто знал, что Настя будет танцевать первые партии – Жизель и Одетту?

– Да все знают! Весь театр! И даже мы! Даже моя мама в кабинете директора – и та, наверное, уже знает! – пожала плечами Мурка.

– Это сейчас! – нетерпеливо отмахнулась Кисонька. – А раньше? Вспоминайте! Настю ведь только вчера назначили репетировать Жизель – когда Зоя Павловна на Ритку разозлилась! А Одетту – вообще сегодня! Лена об этом знать не могла! Помните, Зоя Павловна сказала – Лены вчера в театре не было! А подъемник сломался под Жизелью, то есть под той, кто танцевал главную партию! И тем бомжеватым мужчинам, которых мне пришлось отлупить, велели хватать «главного лебедя»! Значит, Лена никак не могла покушаться на Настю! Когда она приехала в театр, она просто не знала, что главные партии теперь танцует Настя, а не Ритка! Заказчицу надо искать среди тех, кто знал! – выпалила Кисонька и торжествующе огляделась по сторонам.

– Да… – заторможенно кивая, подтвердил Вадька. В голове у него все крутилось, как в безумном калейдоскопе. Это действительно казалось полным идиотизмом, но… что, если они с самого начала смотрели на дело не с той стороны? Если подумать… предположить… Тогда все сходилось! – Лена не могла покушаться на Настю, потому что не знала, что первые партии теперь танцует Настя, а не Ритка… Лена не могла быть заказчицей… При условии, что все это время наш преступник… преступница… охотился именно на Настю… а не на новенькую исполнительницу главных партий! На Ритку! Все это время охота на самом деле шла на Ритку! – сам потрясенный своей догадкой, выпалил он прежде, чем остальные успели что-то возразить, заторопился, глотая слова: – Я еще удивлялся: если Настю в «Жизели» назначили прямо перед репетицией – как успели подъемник испортить?

– Винтики… – напомнила Кисонька, но Вадька так яростно мотнул головой, что чуть очки не слетели.

– Все равно, он не успел бы… – Вадька кивнул на механика. – Пока с ним хорошая девушка договаривалась, пока придумал, пока сделал – тоже дело не быстрое! Говорю вам, он провернул все заранее, а не за час до второго акта! Значит, не Настю он на том подъемнике ждал, а Ритку! Теперь похищение – мужики тоже искали не Настю, а «главную лебедиху»…

– Черненькую, – вспомнила слова квадратного Кисонька.

– Так они обе черненькие! – энергично кивнул Вадька. – А софит? С чего мы решили, что его сбрасывали именно на Настю? Они же рядом были – Настя и Ритка. И похоже, тому, кто на Ритку охотится, совершенно все равно – танцует она главную партию или вторую! Лишь бы ее вообще на сцене не было! И насчет ругани, и «стервозины-гадины»… – Вадька снова кивнул на механика. – Тоже тогда все сходится!

– А я вам говорил, что она хорошая! – несколько противореча последним Вадькиным словам, вмешался Сева. – Точно, это ее убить хотят! Ритку!

– Ритка! Ритка! – сквозь ведущий на сцену люк донесся вопль, пронзительный и страшный. – Я тебя убью!

Ребята испуганно переглянулись.

Евлампий Харлампиевич гоготнул, ясно давая понять, что думает об умственных способностях сыщиков человечьего вида… и вылетел в отверстие выломанного люка.

– Подсади! – Мурка оперлась ногой на сцепленные пальцы Кисоньки и в мгновение ока исчезла в дыре.

Выскочила на сцену и замерла у самого края оркестровой ямы.

А потом прыгнула. Без разбега, с места, точно и впрямь была кошкой, распласталась над оркестровой ямой…

Настя, со встрепанными волосами и совершенно безумным лицом, неслась по проходу зрительного зала. В руке девчонка сжимала… молоток! Небольшой, но вполне увесистый.

– Тварь! Гадина! Убью! – С истошным воплем девчонка ринулась к сцене… и вскинула молоток над головой сидящей на ступеньках Ритки.

Между ними метнулась белая тень, распростертыми крыльями прикрывая балерину от удара.

Мурка перемахнула оркестровую яму и… еще в прыжке перехватила Настю поперек талии. Обе свалились на ковровое покрытие. Брыкаясь и размахивая молотком, Настя забилась в Муркиной хватке.

– Пусти! Убью! Пусти, говорю, я хочу ее уби-ить!

– Вижу, что хочешь. Прям-таки жаждешь! – пробормотала Мурка, заламывая Насте свободную руку за спину и безуспешно охотясь за второй, вооруженной молотком. Ухватить никак не удавалось – маленькая балерина оказалась неожиданно сильной и верткой, Мурке все время приходилось пригибаться, спасаясь от беспорядочных ударов. Евлампий Харлампиевич суетился вокруг, норовя ущипнуть Настю клювом, но в мелькании рук и ног ему никак не удавалось прицелиться.

– Помоги же! – из дыры на краю сцены раздался Вадькин негодующий вопль – и грохот падающих ящиков. Уже выбравшаяся Кисонька выдернула Вадьку, а за ним и Севу.

– Это что ж такое получается? – разглядев завывающую Настю, с явной претензией в голосе воскликнул Вадька. – Не Ритка Настю, а Настя Ритку убить пытается?

– Еще как пытается, можно сказать, изо всех сил! – очень довольный подтвердил Сева – Настя как раз заехала Мурке локтем в солнечное сплетение и на четвереньках пыталась добраться до выпавшего из руки молотка. Евлампий Харлампиевич немедленно всей тушкой рухнул ей на голову. Настя завопила, Мурка поймала ее за ногу – и потащила обратно. Настины ногти царапали ковровое покрытие у самой ручки молотка.

Гулко бухая ботинками по линолеуму сцены, Сева протопал к расположенной на самом краю лесенке. На средней ступеньке восседала Ритка – опершись подбородком на ладонь, она с интересом разглядывала копошащихся у ее ног девчонок и гуся. На остреньком личике красовалось выражение полнейшего счастья. Как у ограбившей курятник лисы. Рядом на ступеньке валялся… точно такой, как у Насти, молоток, и стояла пара беленьких балетных тапочек с длинными шелковистыми лентами-завязками.