Родион Белецкий - Рыцарь идет по следу!

Ночью ему снились ужасные гонки. Рому трясло и бросало. Он долго не мог понять, что это за барханы, по которым он гоняет на карте и скатывается с умопомрачительной скоростью, но, притормозив у двух огромных пещер, Рома понял: это ноздри. А гоняет он по лицу. Вопрос: чье это лицо? Во сне Роме показалось, что если он получит ответ на этот вопрос, ему откроются все тайны мира, он сможет постичь смысл вещей. Рома прыгнул в карт и поехал вверх по щеке, в направлении глаза. И пока он ехал вдоль носа, по форме последнего он понял, кому принадлежит лицо, которое он изъездил вдоль и поперек. Это было лицо Калины Николаевны.

Проснулся Рома с неприятным чувством и долго не мог понять, в чем дело. От сновидения остался горький привкус, только не во рту, а в голове.

Хлопнув дверью машины Толи Маленького, Рома увидел подходящего к школе Юрика. Рядом с ним маячил дедушка в светлом летнем плаще и почему-то в буденовке.

– Здравствуйте, – сказал Рома дедушке.

И тут дедушка заговорил, что было крайне неожиданно. Ведь дедушка Юрика всегда молчал, а тут обратился к Роме с вопросом:

– Ну как вчера? Повеселились?

Рома не ожидал вопроса. И неожиданная разговорчивость обычно молчаливого пожилого человека вдохновила Рому, и ему захотелось сказать Юркиному дедушке что-то очень приятное:

– Спасибо вам огромное!

– За что? – не понял дедушка.

– За то, что вы вчера нам деньги дали. Мы очень повеселились. Мы на них…

Тут Рома замолчал, потому что увидел, что лицо его собеседника изменилось. Дедушка смотрел на Рому удивленно, а на лице Юрика в то же время было выражение, которое можно было описать следующим образом: «Ты что, совсем?!»

– Какие деньги? – спросил дедушка.

Рома как-то сам понял, что отвечать на этот вопрос не стоит. Он молчал. Дедушка повторил свой вопрос:

– Какие деньги?

– Я не знаю, – пробормотал Рома, глядя на Юрика.

– Я никаких денег Юре не давал, – сказал дедушка. И он обратился к Юрику: – О каких деньгах говорит твой друг?

– Он ошибся, – сказал Юрик. – Не важно.

Дедушка крепко пожал Роме руку и ушел.

У Ромы в голове словно поселился пчелиный рой. И пчелы эти были мыслями. И каждая из пчел настойчиво жужжала, словно пытаясь что-то сказать, но голоса их сливались, терялись в общем гуле.

Рома и Юрик вошли в школу. К ним подбежала Балта и зашептала такого рода шепотом, который был слышен, кажется, на улице:

– ЧП! У Калины из сумочки деньги украли!

– Что? – переспросил Рома, холодея.

– Украли у Калины всю зарплату. Из учительской.

– Как? Когда?

– В пятницу еще. Мы в «Пещере» были, а в учительской сумка лежала. Нас отпустили, мы ушли. Калина сумку взяла, домой пошла. Дома только кошелек открыла, а там зарплаты нет. И ее платка цветного! Кто-то из наших украл.

Юрик усмехнулся:

– А почему сразу мы?

– Наш класс только в школе был.

– У нее деньги могли в метро вытащить, – сказал Юрик.

– Тогда бы и кошелек взяли.

– Не обязательно.

– А платок? – спросила Балта.

– Вор и на платок мог позариться.

– Я не знаю, – не стала спорить Балта, – Калина вообще не хотела шум поднимать, но Макар Семенович и Нянькин возмутились. Теперь разбирательство будет.

Сделав свое дело, заронив семена паники, Балта бросилась к входящему в школу Мицкевичу, чтобы и тому рассказать потрясающую новость.

Пчелы-мысли в голове у Ромы принялись жужжать с новой силой. Он поначалу даже не расслышал, что ему сказал Юрик, и переспросил:

– Что?

– Ты идешь? – повторил Юрик.

– Да, – сказал Рома.

– Hi, everyone, – сказала Калина.

– Good day, – ответил театральный класс.

Начался урок английского.

Рома сидел с Юриком за одной партой. Посмотрит налево, видит Юрика, переписывающего глаголы третьей группы с доски к себе в потрепанную тетрадь. Посмотрит прямо, видит Калину, ждущую, когда ученики перепишут глаголы. Калина не улыбается. Говорит скупыми фразами. Старается не смотреть никому из учеников в глаза. По большей части разглядывает след от снежка на оконном стекле с той стороны. Про воровство Калина не говорит, смущается. Но Рома понимает, она только об этом и думает. Если бы у него украли деньги и любимый разноцветный платок и перед ним сидели бы подозреваемые, Роме было бы не до английского. Впрочем, ему и так не до уроков.

Рома посмотрел на Калину, а затем перевел взгляд на Юрика. Тот продолжал, низко склонив над партой голову, выводить в тетради английские глаголы. Потом почувствовал, что его разглядывают, и оторвался от тетрадки.

– Чего? – спросил он Рому.

Но Рома не смог ответить. Он буквально задохнулся от неожиданной мысли: «Это же Юрик украл… Это Юрик деньги украл! И часы тоже! И кошелек! Он вор! Его друг – вор! Дед ему никаких денег не давал. Он украл!»

Тут же воспоминания стали сами собой складываться в единое целое. Как кирпичи, сваленные в кучу, складываются в ровную стену. В тот день, когда они приехали поступать в театр, в раздевалке пропал кошелек. Рома видел его, а потом кошелек исчез. И взять его мог только Юрик, потому что, вспомнил Рома, приятель шел за ним. Но тут же память подбросила еще одно воспоминание. «Воруют», – сказала тетя Лена, когда они в первый раз оказались в школе. Значит, воровали уже до них, до того, как новенькие пришли в класс. Следовательно, Юрик ни при чем. Он же сказал Роме тогда в спортзале: «Я не вор». И сказал серьезно, глядя в глаза. Но ведь вор никогда и не скажет о себе: «Я – вор, хватайте меня». Настоящий вор будет отпираться до самого последнего момента и валить вину на других. Еще котлеты. Рома вспомнил, как Юрик любил воровать котлеты. Еще и его подбивал и смеялся над его нерешительностью. Еще одна яркая вспышка. Как говорится, взрыв из прошлого: часы! Катапотов сказал, что Юрик входил в раздевалку. Если Катапотов не соврал, то Юрик вполне мог взять часы. А потом, испугавшись того, что с ними его могут поймать, подбросить часы Еве Ивановой. Но тут же Рома засомневался, способен ли Юрик на такую подлость? Никогда он такой гадости не сделает!

Но словно чей-то тихий, вкрадчивый голос нашептывал Роме: «Это он, он, он…» Юрик уверял Рому, что это Ева часы украла, говорил, что она любит все блестящее. Неужели он так говорил, чтобы отвести от себя подозрения? С подобным коварством Рома сталкивался впервые. А вдруг Рома ошибается и Юрик не виновен? Не мог же Юрик так основательно испортиться за время, что они не виделись. Они провели в лагере три смены. Никогда Юрик за воровством замечен не был. Да, он был прижимистый, бережно относился к деньгам. Но таких сейчас пруд пруди. Это же не значит, что они воры! Но деньги, зажмурился Рома от очередной волны воспоминаний, откуда у Юрика деньги?! Дед ему никаких денег не давал, значит… Рома потер виски, неужели его друг украл зарплату у Калины? И на эти тысячи они вдвоем разъезжали на карте, прогуливали их. Стыд, страх и полное разочарование в жизни – вот что испытывал Рома, глядя на то, как Юрик смотрит в окно. Рома вспомнил толстенную пачку денег, которую с таким апломбом вытащил Юрик в карт-центре. А что, если это деньги Калины? А кошелек с вышитым белым бисером сердцем. Получалось, что Юрик подкинул его Балте, когда понял, что Рома кошелек видел и, возможно, подозревает Юрика в краже. Рома действительно подозревал. Причем очень, очень и очень сильно.