Владимир Кузьмин - Конверт из Шанхая

– Ай, ай, ай! – сказал человек из-под полки. – Глупая девочка ничему не учится. Ходит одна там, куда ей ходить нельзя.

– Где хочу, там и хожу, не у вас же мне спрашивать! – решила я продолжить ту же роль, что вела в купе у мистера Фрейзера. То есть казаться глупой и безрассудной. Англичанин сказал, что это у меня хорошо получалось. А знать о том, что произошло в купе после его ухода, этот вот человек просто не мог. Неоткуда ему было узнать. Так пусть до последней секунды думает, что я глупа и ничего, кроме как надувать губки, не умею. А там уж посмотрим, поможет мне это или нет.

– Не хотите под полку? Будете недолго лежать, после вас станут находить, – сделали мне заманчивое предложение.

– Еще чего! Там пыльно!

– Зато больно не будет.

– Все равно не хочу.

– Зря. Хороший вещь предлагать мистер Ю. Правиле… ный. Так не хотеть?

Отчего это он вдруг стал делать больше ошибок в разговоре? Перестал следить за своей речью, оттого что слишком сосредоточен на мне? Тогда плохо.

Мистер Ю шагнул ко мне, держа свою трость перед собой в левой руке, чуть выше ее середины. И походка его утиная куда-то исчезла, совсем иначе шагает, мягко, текуче. И мне это совершенно не нравится. Может, согласиться и сдаться? Скорее всего, он сдержит слово и просто свяжет меня. Но что потом? Хорошо, если спрыгнет с поезда и исчезнет наконец. А если нет? Если сделает очередную попытку, самую распоследнюю, добыть такой нужный ему пакет? Тут уж без жертв не обойдется. Кстати, а куда ему еще идти и где он не был? Да в нашем с дедом купе, он же крутился возле него тогда, когда банкир оказался сначала не на своем месте, а после и вовсе большую часть времени просидел у нас. И мистер Ю все это видел! Нужно самой обыскать наше купе получше, хотя я и так все просмотрела. Нет, не так! В нашем купе он уже побывал. А значит, там осматривать нечего, а вот… О господи, как не вовремя лезут эти мысли в голову. Надо сосредоточиться на противнике, наблюдать за ним, слушать его дыхание, ловить движения глаз. И уж всяко нужно выбросить из головы все лишнее.

Мистер Ю исчерпал запас своего терпения и сделал ко мне еще один шаг. Я на этот раз сделала два шага назад.

– А! Боится! Правилно! – засмеялся он. – Сейчас будет болино!

И сделал еще шаг, протягивая вперед правую руку. Пришлось шагнуть назад. Я сделала вид, что ткань с моего оружия соскользнула сама по себе, но раз так уж случилось, то я вдруг набралась наглости вытащить кинжал. Неловко вытащила, насколько смогла неловко. Чтобы до последнего момента иметь хоть какое-то преимущество.

– Совсем сдуреть, да? Я терпел, но уж все!

Тут он схватился за свою трость и потянул ее в разные стороны. В левой руке у него оказались ножны, в правой – почти прямой тонкий клинок, на ладонь длиннее моего.

– Брось нож! Больше никаких слов не жди.

– А мне с вами разговаривать не о чем.

Слов и в самом деле больше не было. Был удар, и довольно коварный. Первый выпад был сделан ножнами, но не прямым ударом, а с поворотом. Прими я этот удар клинком, и клинок противника тут же вонзился бы в меня. Скорее всего, в ногу, но от этого было бы не намного легче. Пришлось мне сразу выкладывать карты на стол – удар ножнами я встретила своими ножнами, из-за чего повернулась к нему левым боком, и его движение мечом миновало меня. А потом пришлось на пределе сил сбросить вниз левую руку соперника, сделать шаг назад и наотмашь рубануть своим кинжалом. К величайшему удивлению противника (да и моему немалому), удар достиг цели – на правом плече мистера Ю стало расползаться пятно крови. Кажется, рана получилась глубокой, и теперь моя задача была прыгать зайцем по вагону и ждать, когда соперник начнет слабеть. Но он это понял не хуже меня и атаковал с сумасшедшей яростью, выкрикивая какие-то гортанные звуки. Он поочередно со всей силы наносил удары то клинком, то ножнами, не слишком заботясь пробить мою защиту. Через два-три удара я поняла его тактику – от столь сильных ударов обе кисти начали неметь, и поделать с этим я ничего не могла, просто не успевала ничего иного, кроме как отбивать град сумасшедших ударов. Будь пространство между полок чуть шире, развязка наступила бы давно, а пока я еще держалась. Мистер Ю все же попытался нанести смертельный удар в голову – как мне удалось проскользнуть под его рукой и выскочить за спину, я и сама не ведаю. Воспользовавшись столь невероятной удачей, я добежала до ящиков, но в щель лезть не стала, опасалась, что меня даже не станут догонять, а метнут оружие в спину. Или в лицо, если стану пятиться, это как раз без разницы, результат был бы одинаков, я в этой щели и отбиться бы не смогла толком. Пришлось вновь встречать противника лицом к лицу. Он вернулся к прежнему замыслу и постарался лишить мои руки подвижности, нанося сильные удары. Один из них я приняла настолько неудачно, что следующий мог выбить оружие из рук. И тогда… Тогда наступило мгновенно, удар был нанесен, клинок мой отлетел в сторону, и тут же последовал следующий удар в незащищенное уже место, но его неожиданно встретил еще один клинок. Да как встретил, тут уж мистер Ю сам едва удержал оружие в руках.

– Подвиньтесь, Даша, не все ему с девочками сражаться. Пусть немного с казаком порубится.

Кореец даже бровью не повел, видимо, в отличие от меня, все же видел приближение нового врага, к которому я стояла спиной, а он – лицом. Мне пришлось немного отвлечься от схватки, чтобы дотянуться до моего кинжала. Тот воткнулся в один из чемоданов, едва не по самую рукоять.

«Как неловко получилось! Испортили чужую вещь», – отчего-то подумала я, но вытянула кинжал и повернулась лицом к поединщикам. Пока возилась с кинжалом, не было слышно ни единого удара, значит, соперники выжидали. Кореец из-за полученной им раны был вынужден спешить более своего нового визави [39]и первым начал атаковать. Мне поначалу показалось, что господин есаул проявляет слишком большую небрежность, отбивая удары с видимой ленцой, я даже сделала попытку предупредить его, что мистер Ю очень непрост. Но какова бы ни была видимость, казачья шашка всякий раз оказывалась на пути оружия преступника, и более легкий клинок корейца отскакивал от нее, как мячик от стенки. А в следующие две секунды бой был закончен. Есаул проделал то, что было немыслимо в этакой тесноте, – раскрутил свое оружие так, что клинок превратился в размытый круг, его соперник вынужден был шагнуть назад, разрывая дистанцию, получил не очень благородный удар шашкой плашмя в раненое плечо, опустил руку, и следующий удар казачьего оружия пришелся ему в лоб. Но не клинком, а рукояткой. Впрочем, этого было вполне достаточно, чтобы он рухнул на пол.

– Ну, даже размяться не дал, – с досадой произнес Семен Андреевич. – А таким прытким казался.