Владимир Кузьмин - Звезда сыска

— Дмитрия Сергеевича нет сейчас в городе, — ответила я, и Петя украдкой вздохнул с облегчением. — Вы сказали, что желали прогуляться? Тогда ведите меня на прогулку.

Петя на этот раз совсем не растерялся и тут же предложил подняться на Воскресенскую гору и посмотреть оттуда на город.

Мы свернули влево, пересекли Магистратскую улицу и стали подниматься вверх по улице, ведущей к тому месту города, где в прежние времена стоял кремль. Подъем был довольно крут, и на ходу разговор не получался. Зато как мы поднялись вверх, Петя сразу начал объяснять:

— Это у нас костел католический. Есть и кирха для лютеран, и мечеть, и синагога. Но их отсюда не видать. А костел вот он, прямо здесь. А кремль стоял как раз напротив, пойдемте туда, оттуда самый лучший вид открывается.

То, что вид был самым лучшим, оценили не только мы, но и пожарные, построившие здесь свою каланчу, и фотограф, спрятавшийся сейчас под покрывалом своего аппарата.

— Вот смотрите, мы сейчас на Воскресенской горе стоим. А та гора, в которую поднимаются Почтамтская, Дворянская и Спасская улицы — Юрточная. А от нас вправо и вниз, там, где вы проживаете, будет Болото.

Я кивнула, потому как по осени там и было настоящее болото.

— Собор видите? — продолжил мой гид. — Жаль, что ваш театр Управление железными дорогами загораживает. Но как вниз от театра, да и от всей горы, так то Заисточье будет.

— А сзади нас будут Белое озеро и Заозерье, а вниз отсюда — Пески, — услышали мы сзади знакомый голос.

Фотограф выбрался, наконец, из-под своего черного покрывала и оказался нашим знакомым, Коленькой Массалитиновым.

— Здравствуйте. Несказанно рад нашей с вами встрече. Петр Александрович оказался неплохим гидом, не правда ли, Дарья Владимировна?

— Здравствуйте, барин! — неожиданно послышался крик с пожарной каланчи.

Господин Массалитинов помахал в ответ рукой, снова повернулся к нам и, не удержавшись, засмеялся.

— Что же такого смешного случилось? — не удержался от вопроса Петя.

— Да забавное у меня знакомство сложилось. С нашими доблестными пожарными.

— Так расскажите.

— Ну, хорошо, извольте, — не стал отнекиваться Массалитинов. — Я, как видите, фотографическим делом увлекся. А поскольку город наш в последнее время очень быстро меняется, то я и решил не менее четырех раз за год — летом, осенью, зимой и весной — подниматься сюда и те изменения запечатлять на фотографические пластинки. Так вот, по весне я немного припозднился, солнце уже садилось, но от этого пейзаж стал еще интереснее. Вот и пришло мне в голову закат тот снять. На цветную пластину. У них же свойство такое, что затвор нужно держать открытым длительное время. Уже и аппарат полностью приготовил, но в тот момент, когда затвор открыл, один из пожарных, которому взбрело в голову прогуливаться здесь, прошелся прямо перед объективом. Я ту пластину, хоть и дорого, все же проявил: закат прекрасен, но по всему снимку размазанная тень. А второй кадр снять уже не успел, село солнце. Все это я еще в тот момент понял. Ну как тут было не выругать того пожарного? Я же грязных ругательств не выношу на дух, в какой-то мере и здесь сдержался и обругал пожарного разными химическими терминами, что мне в тот момент в голову пришли. «Ах, ты, — говорю, — ангидрит натрия, перекись водорода и двуокись углерода. Что ж ты мне, сульфит калия, снимок испортил?» Вы бы видели, какие глаза у него сделались! Зато в другой раз слышу, как он прохожих от меня отгоняет: «Вы, ваши благородия, господину фотографу не мешайте. Он человек интеллигентный, но коли ему помешать, материться начинает просто виртуозно. Мне таких ругательств отродясь слышать не доводилось!» Ну и при встрече считает обязательным меня поприветствовать.

Я посмеялась от души, а Петя с чего-то стал спрашивать разрешения самому при случае употребить эти выражения, будто Николай Осипович их запатентовал в таком неожиданном качестве. И вдруг осекся. Я проследила за его взглядом и увидела выходящего из костела мужчину, того самого офицера, что проживал в «Европейской».

— Вот не знал, что поклонник нашей госпожи Никольской католик! — сказал Коленька Массалитинов.

— Так вы его знаете? — едва не хором воскликнули мы с Петей.

— Знаю, что видел его в театре с госпожой Никольской, да у себя на службе, а знакомства с ним не заводил.

— А где же вы служите? — спросила я, потому как была уверена, что Коленька Массалитинов ничем, кроме театра, заниматься не может. Глупо, конечно, что так считала, но что было, то было.

— Я служу в архиве. Вот этот господин как раз и заходил ко мне посмотреть некоторые документы.

— А можно мы к вам тоже зайдем? Если это вам удобно, — попросила я, еще толком не зная, для чего это делаю.

Похоже, что Массалитинов удивился такой просьбе, но ответил согласием:

— Если вам интересно, заходите. Буду только рад. Самое правильное время с двух до пяти часов пополудни. И найти меня совершенно просто. Видите рядом с полицейским домом магистрат? Так вам надо с Магистратской улицы войти во двор, оттуда всего два входа, вам нужно будет в левый. А там спросите, и меня пригласят. Хотите, я ваш снимок сделаю? Лучшее место трудно подыскать.

— И фотокарточки сделаете? — немного наивно спросил Петя.

— Само собой, — улыбнулся Николя. — Для каждого из вас и себе на память, если позволите. А иначе зачем снимки делать?

Снимков было сделано два: на первом мы с Петей, а затем и все втроем. Оказалось, что у Коленькиного аппарата имеется специальное устройство, нажмешь на спуск, а затвор открывается спустя несколько секунд, чтобы сам фотограф успел встать перед объективом.

После этого наш фотограф заторопился по своим делам, а мы решили еще прогуляться.

— Ну и куда направился наш подозреваемый? — поинтересовалась я, как только мы остались вдвоем. — Вы вслед ему головой вертели так, что я боюсь, как бы снимки не испортили.

— Нет, когда снимали, я спокойно стоял, — серьезно ответил Петя. — А тот господин прямиком в гостиницу направился. Отсюда даже видно было, как он туда вошел. Надо бы как-то его личность установить.

— А еще важнее узнать, зачем он в архиве был. Очень уж он не похож на бескорыстного любителя старых документов.

Петя кивнул в знак согласия, но спросил невпопад:

— Нам в пятницу на уроке немец все уши протрындел про то, какая чудная барышня накануне экзамен сдавала. Все в пример ставил, насколько хорошо она по всем предметам ответ держала. А уж по-французски, если ему верить, говорит просто превосходно. Вы с ней, случаем, не знакомы?

Посмотрел он на меня при этих словах столь подозрительно, что сама не знаю, как я тот взгляд выдержала. И смех стал разбирать, и смущение, и даже виноватой себя стала чувствовать за свой обман. Потому сразу и спросила: