Владимир Кузьмин - Звезда сыска

И что делать мне? Позвать городового? Где его искать? Да и не поверит мне городовой. Мчаться в управление полиции? А вдруг они, ну Микульский с Леночкой, рискнут уйти из этого убежища среди дня? Это, конечно, маловероятно, но ведь может быть?

Получается, что следует по возможности осмотреться здесь. Самая простая логика подсказывает, что не должна она здесь пробыть долго. Так что относительно скоро появится на улице. Одна или вместе с господином Микульским.

Я осторожно вышла из своего укрытия. Еще осторожнее, стараясь не смотреть на этот дом, держа голову прямо и, чуть скосив глаза, прошла мимо него. Дом как дом. Вполне может оказаться и притоном для всяких злоумышленников. Совсем неожиданно для меня дверь распахнулась и из того самого дома вышла на улицу старушка. Самая обычная старушка, а вовсе не детина с разбойничьей мордой, как я успела себе представить за те мгновения, что дверь открывалась. Старушка, едва прикрыв дверь, принялась креститься. Долго крестилась, а потом еще обернулась и перекрестила ту дверь, из которой вышла. И засеменила бодренько в противоположном от меня направлении.

По правде сказать, меня это больше удивило, чем насторожило. Вот если бы старушка плюнула на эту дверь, то можно было с уверенностью посчитать, что я не ошиблась в своих выводах насчет притона или воровской «малины».

А следующий человек, появившийся из той же двери, меня и вовсе изумил. Потому что это был не кто иной, как Михаил Аполинарьевич, помощник судебного следователя. В первый миг я даже не задумалась, что мог делать здесь этот человек, и бросилась ему навстречу, чтобы рассказать о том, что мною найден преступник. Но Михаил, с одной стороны, тоже обрадовался нашей встрече, с другой же — отчего-то смутился. И смутился очень сильно. Это смущение меня и остановило.

— Здравствуйте, Дарья Владимировна! — наконец счел он нужным поздороваться со мной.

— Здравствуйте, Михаил Аполинарьевич, — ответила я. — Только, пожалуйста, не называйте меня так официально.

— Хорошо. Но тогда и вы извольте обращаться ко мне по имени. Уж во всяком случае, в неофициальной обстановке. Или я, по вашему мнению, слишком стар? — шутя закончил он.

— Да что вы! Я совсем так не считаю. Я даже Дмитрия Сергеевича старым не считаю, хотя ему, наверное, уже лет тридцать.

— Тридцать один, — поправил меня Михаил и укоризненно вздохнул. — А мне двадцать шесть. Скоро будет.

Настал мой черед смущаться, потому что сказала я не так, как хотела. Наверное, в тридцать лет, а тем более в двадцать шесть человек может показаться немолодым лишь тому, у кого и молоко на губах не обсохло.

— А вы часом не приболели? Может, зубы мучают? — внезапно спросил меня Михаил.

— Да с чего вы взяли? — удивилась я.

— Так вы ходите вокруг этого дома.

— И что же с того? Я просто прогуливалась.

Михаил вдруг снова засмущался, но ответил:

— Да здесь бабушка одна живет. Знахарка. Очень ловко она зубы заговаривает.

И покраснел. Прямо как Петя, когда я на него смотрю. И тут я поняла, что и сама краснею. До меня стало доходить, куда и зачем торопилась Никольская. И отчего она так замешкалась на том перекрестке, недалеко от которого располагался известный в городе зубной врач. И отчего вела себя необычно, была раздражена и невнимательна. Отчего все время терла то голову, то щеку, отчего эту щеку укутывала от морозного воздуха. У Леночки Никольской попросту болел зуб! Господи, как стыдно! Шерлок Холмс самозваный!

— Вы, я вижу, смущаетесь к знахарке идти? — вывел меня из столбняка голос Михаила. — Я вот тоже смутился, как вас увидел. Думаю, что обо мне приличная девушка подумает? Подумает, что такой взрослый мужчина боится идти к стоматологу и самым суеверным образом посещает знахарей и травников. Признаюсь, врачей зубных я боюсь. А тут еще было у меня предположение, что зубы у меня разболелись на нервной почве. Работы, знаете ли, очень много. А может, просто застудил. Зубной же врач, чуть что, за щипцы хватается, а зуб-то, может, и здоровый? Вот я и сходил сюда. Не поверите, все как рукой сняло. А не сняло бы, тогда уж точно надо идти к врачу. Так что вы не бойтесь, здесь больно не сделают. Хотите, я вас провожу?

— Проводите, Михаил. Только не к знахарке. Зубы у меня не болят, и я правда не к ней шла.

Мы пошли по улице и стали разговаривать. А зубы у меня вдруг разболелись, все и сразу. Может, на нервной почве, может, от стыда за свою глупость. Но впору было и назад попроситься. Но тут Михаил стал рассказывать что-то смешное, и боль утихла. Зато от смеха порой отдавало в больной моей голове.

А бенефис господина Корсакова, несмотря на такую неудачную последнюю репетицию, вышел удачным. У нас вновь были проданы все билеты, вновь был назначен дополнительный воскресный спектакль. И более того, решено было эту пьесу сыграть еще раз в ближайшую среду, а в субботу наконец-то повторить «Гамлета». Екатерина Дмитриевна ходила за кулисами с видом победителя, Александр Александрович постоянно оставлял многочисленные свои подарки где попало, и ему все вынуждены были относить их обратно.

— Ну, скажите на милость, зачем же мне сразу два золотых и три серебряных портсигара? — недоумевал бенефициант, но был при этом страшно доволен. А что делать с такими подарками, он знал не хуже любого другого артиста. Чаще всего их сдавали в ломбард.

За этой приятной суетой я совсем забыла о былых неприятностях, да и раны мои совсем перестали давать о себе знать. Единственное, чего мне не хватало для полного счастья, так это известия о поимке Микульского. Тот как в воду канул.

Дождавшись выходного, я первым делом решила встретиться с Петей, а то становилось совсем уже неприлично. Погода располагала к прогулкам, и мы вновь поднялись на Воскресенскую гору. Пете я, конечно же, рассказала все как было, безо всяких придумок. И было очень похоже, что он мне едва ли не завидует:

— И как же вам удалось с Елсуковым справиться? Откуда вы так ловко драться умеете?

— Меня папенька учил. Он меня и стрелять учил, и верхом ездить, и плавать. Даже фехтовать. Я всегда полагала, что все это у меня плохо получается. Но в нужный момент получилось как надо.

От этих воспоминаний мне, как всегда, стало жутко печально. Петя тактично помолчал, но надолго его не хватило, и он завел разговор о том, куда мог спрятаться Микульский. Ничего умного мы не придумали.

При прощании Петя не утерпел и спросил:

— А что, вы и меня побить сумеете?

— Да зачем же мне вас бить? — удивилась я такому повороту разговора.

— Да я не к тому, — для выразительности Петя даже рукой махнул. — Может, вы меня хоть немного драться научите? Не просто кулаками махать, а чтобы по науке?