Валерий Роньшин - Тайна прошлогоднего снега

— Это случайно не Подрывайкин лес? — спросила я.

— Он самый! — кивнул Лихачев.

— А почему он так называется?

— А в нем каждое лето грибники с ягодника­ми на минах подрываются.

— А откуда в лесу мины взялись?

— С войны остались.

— И много их там?

— Как мух на помойке.

— А почему их не разминируют?

— Черт его знает, — крутил-вертел "баранку" Лихачев. — Наверное, у областного начальства средств на это дело не хватает.

— А зачем тогда грибники с ягодниками в этот лес ходят, — не понимала я, — раз там по­дорваться можно?

— Хороший вопросик, — посмеивался шофер Лихачев. — Ну а зачем люди на машинах ездят, на самолетах летают, ведь можно разбиться. И бьются. А зачем к морям и океанам отправля­ются каждое лето — ведь можно утонуть. И то­нут. Так уж человек устроен. Осмотрительным становится только после собственных похорон. Лежит себе тихонько в гробу и не рыпается.

— А правду говорят, что в этом лесу, на Чер­товой поляне, прошлогодний снег не тает?

— Есть такое дело, — подтвердил Лихачев. — Тоже, кстати сказать, тьма народа подорвалась на минах, когда за этим снежком ходила.

— А зачем он им нужен был?

— Так он же колдовской.

— А в чем его колдовство заключается? — спросила я с тайной надеждой — а вдруг сейчас услышу исчерпывающий ответ.

Но не услышала.

— Черт его знает, — пожимал плечами Лиха­чев. — Это надо у Жорки спросить.

— У какого Жорки?

— Да есть у нас в Бесовке один дурачок.

— Дурачок?

— Ага, он без головного мозга родился. Вот ведь повезло парню.

— Почему повезло?

— Да потому что никакая ерунда в голову не лезет. И думать ни о чем не надо. Так вот, Жор­ка может до самой Чертовой поляны довести и на мине не подорваться. Только он не каждого туда водит, а только тех, кто ему понравится.

— А он что, знает проходы между минами?

— Ничего он не знает. Он же дурак. Прет на­пролом.

— А почему он тогда не подрывается?

— Так ведь дуракам везет.

Я мысленно взяла Жорку-дурачка на заметку и хотела дальше порасспрашивать Лихачева о прошлогоднем снеге.

Но тут он резко увеличил скорость.

Мы как раз проезжали мимо кладбища. У кладбищенских ворот стояла какая-то женщи­на и "голосовала" нам. Но мы проскочили "с ве­терком". Я успела увидеть, что у женщины было бледное, почти белое лицо — точь-в-точь как у покойниц с полотен Афиногены Смертолюбовой.

— А почему вы не захотели ее подвезти? — спросила я.

Лихачев скорчил кислую гримасу.

— Да ну ее в болото. Не люблю мертвецов.

— А при чем тут мертвецы?

— Ты что, не поняла? Она ж мертвая. У по­койников сейчас мода такая пошла — могилами меняться. С доплатой. Чтоб гроб попросторнее, кладбище посуше… И эта, видать, тоже на другое кладбище переезжает.

Я промолчала, не зная, как реагировать на слова Лихачева. Прикалывается он, что ли?.. Да вроде не похоже.

— Ох, как бы нам эта встреча боком не вы­шла, — озабоченно продолжал Лихачев. — Дур­ная примета — покойницу на дороге встретить.

Настроение у шофера испортилось. Он насу­пился, замолчал… Я тоже молчала, думая о сво­ем, о девичьем.

— Растудыт тя в качель! — выругался вдруг Лихачев и ударил по газам. "Уазик" надсадно взревел и помчался как уго­релый.

— Гляди, что покойница нам подсуропила! — указал Лихачев в зеркальце заднего обзора.

Я глянула, но ничего особенного не заметила.

— Да ты выше, выше смотри, на небо!

Я посмотрела. И на сей раз увидела черную тучу, которая неслась вслед за нами. Или мне показалось, что неслась?.. Нет, не показалось — туча и впрямь неслась за нами вслед.

— Может, не догонит, — цедил Лихачев сквозь стиснутые зубы, выжимая из своего драндулета все, что только можно выжать.

Но туча догоняла. И уже догнала. И уже по­висла над нами, загородив собою солнце.

А в следующую секунду буквально обруши­лась на машину, накрыв нас, будто темным по­крывалом.

— Сливай воду, приехали, — обреченно ска­зал Лихачев, глуша мотор.

В салоне "уазика" словно черная лампочка за­жглась — изобретение майора Гвоздя. Стало тем­ным-темно. И тихо-претихо, будто во всем мире выключили звук.

Тишина и темнота. И больше ничего.

Потом резко посветлело. Справа от "уазика" закуковала кукушка. Слева — закаркала ворона. В траве у дороги застрекотали кузнечики.

Никакой тучи не было и в помине. Ни на не­бе, ни тем более на земле. Исчезла с концами.

Я посмотрела на Лихачева. Куда только делся его румянец во всю щеку и улыбка от уха до уха?

Он был бледный, как покойница, которую мы повстречали у кладбища. И мрачный, как будто сам только что похоронил всех своих родственников.

— Во попали в жир ногами, — хрипло про­бормотал он, вставляя трясущимися руками в трясущиеся губы трясущуюся сигарету.

— А что это такое было? — не понимала я. Лихачев судорожно втягивал в себя сигарет­ный дым.

— Плотоядное облако.

— Что за "плотоядное облако"?

— А-ай… — махнул он рукой, мол, отстань. Но я не отставала.

— А почему оно нас окутало?

— Оно нас не окутало, оно нас сожрало.

— Как это — сожрало?

— Очень просто — ням-ням, — с нервным смешком ответил Лихачев.

— И что теперь? — продолжала я не пони­мать.

— Теперь оно нас переваривает.

— А когда переварит, что будет? Шофер Лихачев тяжко вздохнул.

— Скоро узнаешь…

На первый взгляд Бесовка была деревня как деревня: в коровниках мычали коровы, в свинарниках хрюкали свиньи, в конюшнях ржали лошади… Пахло навозом. Кукарекали пе­тухи… Но это было только на первый взгляд, со второго взгляда мне сразу стало ясно, что тут нужно держать ухо востро и смотреть в оба глаза. Потому что купола у деревенской церквушки бы­ли — черные. А это верная примета, что где-то рядом водится нечистая сила. Об этой примете мне в свое время рассказал майор Гвоздь. А уж Петр Трофимыч, будучи начальником Отдела по борьбе с нечистой силой, знал эту нечистую силу как облупленную.

Так что внутренне я вся собралась и напря­глась, словом — насторожилась.

На паперти (это такая площадка перед входом в церковь) сидел дурачок Жора. Я сразу поняла, что это он. Потому что Жора, как и положено дураку, пускал слюни из носа и сопли изо рта. Ой, то есть наоборот.

— Здравствуйте, Жора, — сказала я ему как можно приветливее, чтоб понравиться. А вдруг он и впрямь проведет меня между минами на Чертову поляну к прошлогоднему снегу.

— Гы-гы-гы, — ответил мне дурачок.

— Как поживаете? — начала я светский разго­вор.

— Гы-гы-гы, — бессмысленно таращился на меня Жора.

— Хорошая погодка, не правда ли?..

— Гы-гы-гы, — почесал он себя чуть пониже живота.

Да уж, если ума нет, то в магазине не ку­пишь… И, оставив Жору "гы-гы-кать" дальше, я вошла в церковь. В принципе я и в Москве ино­гда в церкви захожу. А что, прикольно. Свечи горят, иконы висят… Единственное, что мне там не нравится, — так это верующие, которые вечно чего-то клянчат у бога: "Господи, дай то, госпо­ди, дай се…" И еще я не понимаю, почему все бога на "ты" называют…