Вадим Селин - Страхи из новой коллекции

— Я не знаю, — пожал я плечами. — Пещер никаких нет, придется на земле. А где еще?

— На земле нельзя… Они нас сразу сожрут… — размышлял вслух Женька, бродя между деревьями.

— Тогда давай построим шалаш, а вокруг разведем костры, — предложил я. — Будет и жарко, и светло.

— В крайнем случае, так и поступим.

Но мы придумали кое-что получше.

Нашли небольшую полянку среди деревьев, в центре сложили весь наш нехитрый скарб и принялись ломать ветки. Наломали столько, что у меня зарябило в глазах. Этими ветками оплели — от ствола к стволу — всю поляну, получилось, будто мы отгорожены от всего леса высоким забором из ветвей, сквозь который нелегко пробраться, зато очень легко можно было выколоть себе глаза.

— Будем надеяться, что эти твари не сломают «забор», — мечтательно сказал Женька. — Костер надо развести обязательно. Если они все-таки разворошат ветки, в чем я очень сомневаюсь, я разбужу тебя, и будем вместе отбиваться от них.

— Хорошо, буди.

Я свернулся калачиком и заснул рядом с костром, ласкавшим своим теплом мое лицо.

Так крепко я не спал уже давно. Заснул быстро. Мне снились родители. То, как я возвращаюсь с Женькой из леса. Они нас встречают, приводят домой, кормят и жалеют. Я сплю в своей кровати. Рядом стоят такие обычные и привычные вещи. Я сплю и не опасаюсь, что ночью меня сожрут. Мой сон спокойный и размеренный, тихий и…

— Влад, быстро просыпайся! — затрясла меня мама.

— Не хочу, дай поспать, — не просыпаясь, отмахнулся я.

— Просыпайся! Быстро!

— Мама, я хочу спать… Потом… — сквозь сон бормотал я.

— Владик, проснись! Я не мама, а Женька! Быстро!

И тут до меня дошло, что это Женька меня тряс за плечо, а не мама.

Я вскочил, не понимая, что происходит. Кругом темнота, передо мной горел костер и бегал взъерошенный, как вспугнутый воробей, Женька.

Костер был похож на расплавленное золото.

— Что случилось? Зачем разбудил?

— Эти наступают! — завопил друг.

Я мгновенно проснулся.

— Как наступают? Почему?!

— Потому! Владик, не тупи!

Только сейчас я заметил, что наш забор трясся, за его пределами раздавались ни с чем не сравнимые голоса, отдаленно похожие то на лепетание младенца, то на мяуканье кошек. Кошмар, короче.

Ветки летели в разные стороны.

— Так, собираемся, — скомандовал Женька, привязывая к поясу палку-копалку и прочее барахлишко.

— Ур-лу-лур! Ур-лу-лур! — слышали мы из-за забора. — Ур-лу-лур-р-р! Лу-ур, р-р-р-р!

Я стоял как вкопанный.

— Что делать? Нас окружили… Звуки со всех сторон.

— Что-что, — ворчал Женька, — задницу свою уносить. Только мы можем себя спасти, о нас никто другой не позаботится.

Забор затрясся сильнее. Костер затухал.

— Черт! Костер тухнет! — злился друг. — Влад, чего стоишь? Собирайся! Быстро! Ну, блин, не тормози!

Я собирался. Путался в вещах, из рук все валилось.

— Подожди, — остановил меня Женя, когда я привязывал к поясу топор, — будем топорами отбиваться.

— Думаешь, отобьемся? — с сомнением, но и с надеждой спросил я.

— Отобьемся, — усмехнулся Женька и показал мне «чашку», свитую из веток и крупных виноградных листьев.

— Что это такое?

— Жир. Заячий и фазаний.

— Жир? Зачем он нам? — мои брови взлетели кверху. Я старался не замечать голосов снаружи и тряс в руке самодельным топориком.

— Сейчас увидишь. Так, ты готов? Залезай на дерево. На самую верхушку.

Я выбрал самое высокое дерево и принялся на него карабкаться. Шершавая кора обдирала щеки, руки и живот, но мне было все равно, я лез вверх. Остановился я, когда дерево стало качаться из-за моего веса. Женька был все еще внизу. Отсюда, сверху, мне было видно все, что творилось за пределами забора из веток.

Их было много. Я думаю, десятки. Они бегали вокруг забора и пытались его сломать.

Женька что-то там делал внизу. Потом полез за мной. Иногда останавливался на несколько секунд, затем продолжал путь. Вскоре он сидел на ветке напротив меня.

— Мне страшно, — пожаловался я. — Я их вижу.

— Я тоже. Не боись, Владька, не боись. Скоро будет рассвет, я думаю, мы отобьемся. Черт… — процедил Женька.

Я проследил за его взглядом. Они сломали забор и бегали теперь по горе веток, копались в ней, пытаясь отыскать нас.

Женька приложил палец к губам, мол, молчи, ни звука не издавай.

Я кивнул.

Эти создания копошились в ветках где-то с минуту, а потом разбежались кто куда. Когда сломали забор, то ветки упали на костер. Сначала они начали густо дымиться, а затем вспыхнули. Под нами горел большой костер, жар долетал даже сюда.

Мы с Женькой переглянулись и облегченно вздохнули. Как я уже говорил, им были страшны свет и огонь.

Но, как говорится, недолго музыка играла. Постепенно костер потух, и они вернулись. Кто-то из них сообразил, что нас нет под завалами, и посмотрел наверх. А наверху сидели мы. Они в абсолютном молчании уставились на нас.

Внутри меня все оборвалось.

Они заголосили и начали обступать дерево, на котором мы сидели. Потом один за другим стали карабкаться вверх. Вернее, пытались карабкаться. Почему-то они скользили вниз.

— Я обмазал жиром дерево, — произнес Женька. — Пусть попытаются залезть, пусть… Твари… Жалко, что жира немного… Заяц и фазан — это не свинья…

Наблюдая за попытками этих существ залезть на дерево, мы злорадствовали и развеселились. Начали их поддразнивать, бросать вниз ветки. А затем опомнились — зачем их злить?

Жир сдержал их на некоторое время. Потом он то ли впитался в дерево, то ли они его весь вымазали об себя…

Они залезли на дерево.

— Блин! — сплюнул Женька, приготавливая топор. — Будем отбиваться.

Существа достигли места, где сидели мы. Я почувствовал зловоние, от них несло чем-то тухлым, хотелось заткнуть нос и никогда больше не дышать.

С громким криком одно существо прыгнуло на меня со спины.

И началась война.

Оно пыталось вгрызться в мое тело, но я увернулся и сбросил его вниз. С громким шлепком оно упало на землю с высоты и больше не дергалось. Увидев, что их собрат погиб, существа разъярились еще больше и начали один за другим прыгать на нас. Женька остервенело махал топором. Он зарубил существо, взял его в руки и кинул вниз — на тех, кто взбирался вверх. Они попадали как кегли.

Я ударил острием топора по другой твари, раскроив ей череп, по второй, третьей, четвертой…

Мы сражались с ними весь остаток ночи. Иногда им удавалось прыгать на нас, и мы отбивались, не жалея сил, рубили их топорами, пинали ногами, что-то кричали, боролись, словно заведенные, не чувствуя усталости, боли и страха.

Шла война не на жизнь, а на смерть.

Топоры были нашими помощниками, если бы не они, нас сожрали бы уже давно.

Рассвело внезапно. Небо вспыхнуло, как газ, когда подносишь к нему спичку. Сначала было черным-черным, затем раз — и стало голубым. Мы даже не сразу поняли, что произошло, а потом до нас дошло: день, а это значит жизнь.