Валерий Гусев - Шпаргалка для грабителей

После обеда полковник и майор сразу же уехали в область.

– Вот и хорошо, – сказал Алешка вслед машине, – мешать не будут. Дим, бери какую-нибудь книгу, пойдем вниз.

– Зачем?

– Посидим, ты мне вслух почитаешь.

Я так разозлился, что решил ему отомстить. И взял свой учебник по физике – у меня с ней небольшие проблемы.

Мы спустились в холл и опять уселись на диванчике, как два воробья. Невдалеке от будочки Кистинтина. Так невдалеке, что нам не только было его видно, но и слышно, как он говорит по телефону.

Я раскрыл учебник на самом скучном месте и стал читать Алешке про рефракцию оптических волн. Но Алешка не обиделся. Он даже сказал:

– Как интересно! А дальше что?

А дальше было еще интереснее. Кистинтин позвонил какому-то своему приятелю:

– Геныч! Выручай. Посиди часок за меня. Край как надо оторваться. Пиво за мной. К четырем поспеешь? Ну и лады. Я быстренько туда-сюда. Не заскучаешь.

– Сиди здесь, Дим! – Алешка сорвался с места. – Я сейчас. – И выскочил за дверь.

Вернулся он довольно скоро, весь из себя довольный. Даже немного сияющий. Вот только под футболкой живот его немного оттопыривался. Будто он что-то там прятал. Небольшое, но нужное.

Алешка плюхнулся на диванчик рядом со мной.

– Читай дальше. Про эту... как ее... про рефракцию морских волн. Мне здорово нравится.

Я читал и все поглядывал на часы, которые висели над стойкой администратора. Стрелки приближались к четырем часам.

С точностью короля рыжий парень Геныч хлопнул входной дверью. Сел на место Кистинтина. Тот подхватил под мышку толстое «Воздухоплаванiе» и выбежал на улицу.

– Ща интересно будет, – сказал Алешка. – Интересней, чем твоя рефракция. Спорим?

Я спорить не стал – а то я его не знаю. Я стал терпеливо ждать. И когда в холл влетел обратно Кистинтин, мне даже его жалко немного стало. Такой он был бледный и так у него бегали глаза (туда-сюда), будто он ждал нападения клыкастого вампира в лунную ночь.

– Хватит учиться, – сказал Алешка. – Пошли купаться.

– Рассказывай, – потребовал я, когда мы вышли из музея.

– Щас. Пить очень хочется.

Я купил в ларьке бутылку минералки. Алешка свернул пробку, глотнул. Поморщился, икнул.

– Соку хочется.

Я послушно взял пакет сока.

Алешка попил, предложил мне:

– Будешь? Как хочешь. А мне...

– Чего тебе еще хочется? – зашипел я. – Пива с чипсами?

– Чипсы без пива. – Алешка смотрел на меня ясными глазами со смешинками в их глубине. – Ладно уж, расскажу. Но на реке. А то тут очень жарко. Только купи мне...

Я молча сунул ему фигу под нос. Алешка засмеялся, и мы пошли на речку.

На той стороне реки берег весь зарос густой травой и кустарником, а на нашей стороне берег был песчаный. Мы покачались на мосту, искупались и разлеглись на горячем песочке. Он был очень приятный – чисто-белый, мелкий, и в нем попадались маленькие ракушки. Алешка пересыпал песок из ладони в ладонь и отбирал ракушки посимпатичнее.

– Маме привезу, – сказал он, – она будет рада.

– Ага, всякой ерунде, – лениво возразил я, – она очень радуется.

– Почему это ерунда? Это для нас с тобой ерунда, а для мамы подарок.

– Лех, мама этим ракушкам обрадуется и незаметно их в мусоропровод отправит.

– Щаз! Она их сложит в коробочку и куда-нибудь спрячет. А лет через десять при уборке найдет их и растрогается про наше с тобой счастливое детство. – Тут он замолчал. А я быстренько задремал. Но ненадолго. – Дим! Вот это фишка! – И мне под нос сунулось что-то ржавое и железное. – Старинная раскопка, Дим! Какого-то века.

На его грязной ладошке лежал здоровенный ржавый гвоздь. Только очень странный. Сам по себе в сечении квадратный, с острым кончиком и с квадратной шляпкой. Я взял его, повертел в руке и размахнулся забросить его в воду.

– Ты что! – завопил Алешка. – Мы его археологам подбросим. Они знаешь как обрадуются? Как дети. А детей, Дим, надо радовать. Они без радости чахнут и медленно растут. Дети, Дим...

Дальше я старался не слушать. «Пошел черт по бочкам», – говорит в таком случае папа.

– ...А мы с тобой, Дим, тоже дети... Поэтому давай порадуемся яблочному соку.

Мы по очереди приложились к пакету, а потом я сказал:

– Хватит трепаться. Рассказывай, что ты в музее натворил.

– Я, Дим, ничего там не натворил. Кроме героического подвига. Я там важнейший экспонатор спас. От рук воров и жуликов.

Алешка сидел на песке, худенький, в одних плавках, еще не загорелый, весь состоящий из ребер и других мелких косточек. Пацан, совершивший героический подвиг.

– Я, Дим, сначала растерялся... – Так я и поверил. – А потом сообразил. Я ведь почему раньше него в музей побежал? Я думал, он там что-то спер. А где он это спрятал? Я же не буду, Дим, за ним по музею шляться и за ним подглядывать. – Это еще вопрос, с Лешки станется. – И я, Дим, придумал: нужно его обогнать и эту вещь раньше спереть. Класс? Чтобы он облизнулся перед разбитым корытом. – Очень образно. И по существу. – Но я ведь не знал, где он эту вещь спрятал. И тут я вспомнил: он все время говорил этому писклявому дядьке в машине, что дело в шляпе. Понял, Дим? Он, значит, эту вещь в шляпу спрятал!

Ну а дальше все просто. В музее имелась только одна шляпа. Рядом с витриной был такой уголок – Оля называла его уголком Евгения Онегина. На самом деле у него было официальное название: «Уголок светского молодого человека начала XIX века». Там стоял столик на гнутых ножках из разноцветных кусочков дерева. На столике – колода карт, трость с набалдашником в виде головы льва, пузатые карманные часы, бюстик не то поэта, не то древнего полководца и перевернутый черный цилиндр, из которого высовывались тонкие желтые перчатки.

Алешка быстренько эти перчатки вытащил и... кое-что под ними обнаружил. Но этого ему показалось мало.

– Я, Дим, решил его напугать. Я, Дим, положил в шляпу записку. Я, Дим, ее по-старинному написал. Чтобы он подумал, что эта записка из старинных веков.

Тут мне стало немного не по себе. Представляю, что там Алешка мог написать по-старинному, из древних веков. И я его об этом спросил.

– А вот, – он переместился поближе к воде, где песок был влажным и плотным, и накорябал на нем гвоздем «старинную» записку: «Исчо разъ возъмешъ худо будитъ ниуправляимый Профъ».

Я прибалдел:

– А почему Пров?

– А потому! – Алешка приподнял футболку, которая лежала на его джинсах. – Смотри и радуйся!

Это был довольно большой и твердый лист бумаги, свернутый в два раза. Я его развернул. И сразу все понял.

Очень красиво, аккуратно на листке были нарисованы крылья, собранные из тоненьких реек и больших перьев. Каждое перышко было вычерчено со всеми подробностями. В нижнем уголке листа так же подробно было нарисовано что-то вроде растопыренного птичьего хвоста с петельками для ног.