Мария Мельникова - Психология на пальцах [litres]

Это как раз та история, которую Митька с Серёгой всегда вспоминали с восторгом. Единственный раз в жизни они оба стали свидетелями настоящего расследования, которое мастерски провёл Серёгин дед.

Произошло это прошлым летом. Пётр Арсентьевич, взяв Серёгу, а заодно прихватив и Митьку, поехал на море. Для отдыха выбрали деревеньку, которая называлась Две Речушки, – крохотный лоскуток побережья между морем и горами. В деревеньке было всего несколько домов, приспособленных для сдачи внаём, небольшой магазин и кафе с живой музыкой. Неподалёку возвышались горы, а между домами протекала почти пересохшая и к тому же, несмотря на название, единственная речка. А рядом, конечно, раскинулось бескрайнее море.

Поселились они в доме Розы, казавшемся бесформенным из-за странных и совершенно нелогично расположенных пристроек и надстроек. Как всегда, реальность сильно отличалась от рекламного объявления, но это никого особенно не опечалило. Митьке вообще всё нравилось, Серёгу раздражали только ужасающие завывания так называемой «живой музыки» из кафе по соседству. А вот Петра Арсентьевича сильно напрягало одно обстоятельство, а именно постоялец, мужчина средних лет, обитающий в соседней комнате. Совершенно точно он готовился совершить преступление. Это было написано на его лице…

– Посмотрите, мальчики, вот на того дядю, который пьёт кофе за крайним столиком, – сказал Пётр Арсентьевич однажды за завтраком. – Посмотрите очень внимательно и запомните это выражение лица. Человек, неважно какого пола, возраста и национальности, у которого такое выражение лица, очень опасен. Брови опущены и сведены вместе, верхние веки приподняты, нижние – напряжены. Он задумал что-то очень плохое. Вопрос только в том, что именно он задумал?

Дед отставил в сторону тарелку со странным липким варевом, которое нерасторопная, вечно сонная Роза, хозяйка дома, называла «кашей красоты и здоровья», и принялся за бутерброды и чай.

В девять утра всех постояльцев дома на террасе ждал общий завтрак, который готовила, как могла, хозяйка. Каждый день завтрак был одинаковый, неизменной оставалась и липкость каши, и лёгкая подгорелость тостов. Тем не менее на завтрак собирались почти все жильцы этого странного домика. Кроме Митьки, Серёги и деда, за двумя сдвинутыми столиками размещалась большая шумная семья: мама, усатый папа и четыре разновозрастных пацана. За соседним столиком всегда молча завтракали две интеллигентные старушки. Была ещё женщина с маленькой дочкой, и всегда подальше ото всех садился мужчина с мрачным лицом. Обитали здесь ещё молодожёны, но они редко приходили к завтраку, спали до полудня, ходили, держась за ручку, и вообще всегда выбивались из общего графика – еда, море, еда, море, еда, сон – и жили своей жизнью.

– Душенька, вы такая красавица! Стесняюсь спросить, а вы всегда были полненькой или с возрастом поправились? – участливо спросил Пётр Арсентьевич у многодетной мамы, окончив завтрак.

От возмущения та поперхнулась чаем: одновременно были задеты две самые больные темы: возраст и вес.

– Простите, я не хотел вас обидеть! – стал громко извиняться Пётр Арсентьевич, прижимая руки к груди. – Вы совсем не толстая, протезы мне вместо глаз! И совсем не старая. Я не так выразился. Вообще-то, мне очень нравятся толстые люди!

Митька подскочил на месте: неужели прямо на завтрак будет драка?! Он уже представил, как разъярённый муж, отец семейства, бросается с кулаками на Серёгиного деда. Но нет… Тот молча ел, лишь ещё ниже опустил голову к своей тарелке. Его усы, как два весла, начали медленно грести кашу рядом с ложкой.

А Пётр Арсентьевич тем временем «помог» успокоить расплакавшуюся маленькую девочку, сказав, что, если она не перестанет капризничать, вся жизнь её будет кислой, а лицо навсегда останется перекошенным. Потом он отпустил изысканный комплимент старушкам, суть которого сводилась к тому, что несмотря на преклонный возраст у них замечательно прекрасные и разумные глаза. Таким образом за полчаса завтрака он успел создать вокруг себя недружественный вакуум.

– Дед, ты чего? – не выдержал, наконец, Серёга – он уже давно сидел красный как рак и старался не смотреть по сторонам.

– Первое правило слежки – хорошая маскировка, – тихо сказал Пётр Арсентьевич и подмигнул ребятам.

С этого момента дед из образа чокнутого пенсионера уже не выходил. «Это ж надо, с таким старым дураком детей на море отправить?! Он их либо отравит чем-нибудь, либо утопит!» – громко возмущались за его спиной обиженные женщины. Но, поскольку народный контроль за мальчиками никто организовывать не стал, отдых удался на славу. Митька с Серёгой то жарились на солнышке в горах, то до синевы купались в ледяной речке, то часами, до боли в ушах, ныряли в море, вылавливая из воды всякую живность. Но особым и самым главным развлечением было, конечно, наблюдать за дедом. Пётр Арсентьевич был великолепен!

Крепкий, моложавый, подвижный, несмотря на возраст и заметный животик, Пётр Арсентьевич передвигался всегда бегом. Задуманную партию он разыгрывал играючи, как по нотам, хотя с самого начала было ясно, что дело серьёзное и нужно соблюдать осторожность. Серёгин дед был лысоват, зато его густые усы напоминали хорошую зубную щётку. Впечатление многократно усиливалось, когда он улыбался и белоснежные зубы при этом блестели, как в рекламе стоматологической продукции.

Единственный, кого Пётр Арсентьевич не душил своей любезностью, был подозреваемый, который назвался Егором. Дед ему гадостей не говорил и всё время пасся где-то поблизости под предлогом курортной скуки и отсутствия других собеседников.

– Дорогой мой, вы не знаете, почему от меня все шарахаются?! – печально спрашивал дед у своего нового «дружка». – Ума не приложу!

– Не берите в голову, – не скрывая холодной усмешки, утешал его Егор. – Все люди странные…

За три дня «дружбы» Пётр Арсентьевич досконально изучил режим дня и повадки подозреваемого и уверился, что этот человек готовится совершить преступление. Ни на один вопрос, как бы невзначай подброшенный дедом, он не ответил правдиво.

– Прекрасный здесь отдых, как вы находите? – спросил как-то Пётр Арсентьевич.

– Да, здесь славно отдыхается, – быстро проговорил Егор и пожал плечами.

– Чувствуете, какое несказанное умиротворение приносит в нашу жизнь закат на море, – восхищался Серёгин дед, внимательно глядя на собеседника.