Анна Устинова - Тайна заброшенной часовни

– Значит, у вас есть его труды? – Командор не собирался упускать такой блестящей возможности и подошел к шкафу.

Остальные ребята сделали то же самое. Хозяйку, похоже, это обрадовало. Встав с кресла и открыв стеклянные створки, она указала на несколько книг, зажатых между собраниями сочинений Тургенева и Батюшкова.

– Вот плоды напряженной творческой деятельности Аполлинария.

– А посмотреть их можно? – потянулся к одному из томиков Петька.

– Конечно, мой юный друг, – разрешила Коврова-Водкина. – Когда проявляют интерес к творчеству Аполлинария, сердце мое исполняется радости.

– Тогда сейчас радости будет много, – едва слышно прокомментировал слова хозяйки Дима.

Маша, не выдержав, пнула его в бок. Брат взвыл. Наталья Владимировна осуждающе поглядела на него, но ничего не сказала.

Петька вытащил одну за другой пять книжек, на которых значилось гордое имя Аполлона Парнасского. Проглядев заголовки, он остановил выбор на самом потрепанном из томов и обратился к Ковровой-Водкиной:

– Наталья Владимировна, вы мне не разрешите взять эту книгу? Ну, хоть на денек!

Коврова-Водкина водрузила на нос очки, дотоле висевшие у нее на груди. Едва глянув на выбранный Петькой труд, она воскликнула:

– Это же итоговый труд моего Аполлинария! Знаменательно, что именно к нему появился в последнее время такой интерес. Не так давно у меня брал его для изучения ученик Анечкиного покойного мужа Володя Коркин. А сегодня утром звонил Павел Потапович Верещинский. И тоже умолял одолжить ему именно эту книгу.

При упоминании Павла Потаповича четверо друзей обменялись выразительными взглядами. Похоже, у них появился конкурент.

– Наталья Владимировна! – взмолился Петька. – А может, мы вот как поступим? Я быстренько за сегодняшний день прочитаю книгу, а потом, если хотите, сам отнесу ее Павлу Потаповичу.

Коврова-Водкина, на мгновение задумавшись, с большой убежденностью заявила:

– Нет, Петр. Я считаю, что молодежи гораздо важнее знакомиться с трудами Аполлинария. Поэтому бери и читай сколько хочешь. Только храни как зеницу ока. Это у меня единственный экземпляр.

– Конечно, Наталья Владимировна! – заверил ее Петька.

Впрочем, Коврова-Водкина и без того доверяла Миронову-младшему. Когда-то она водила дружбу с его ныне покойными дедушкой и бабушкой. А Петькиного отца, Валерия Петровича, катала в коляске и до сих пор называла его не иначе, как «чудным ребенком Валерочкой». Хотя этот «ребенок» уже разменял пятый десяток и был главой достаточно крупной фирмы.

– А Павлу Потаповичу я пока дам другую книгу Аполлинария, – сказала Наталья Владимировна. – Пусть почитает, старый шалун, – вдруг кокетливо добавила она.

Ребята уже собирались попрощаться, когда в дверь гостиной, подняв изрядный сквозняк, пулей влетела Филимоновна.

– Показывай, что взял! – Рука домработницы потянулась к Петьке.

– Да вот, книгу, – растерялся тот.

– Клади на место! – потребовала Филимоновна.

– Сколько раз мне еще повторять? – раздраженно крикнула Коврова-Водкина. – Никакого теста! Мне мучное противопоказано!

– Подожди, Владимировна, со своим тестом, – отмахнулась Филимоновна. – Речь идет о твоем имуществе.

– О каком еще имуществе? – продолжала грозно взирать на нее Коврова-Водкина.

– Зачем книгу бесценную отдала? – спросила Филимоновна. – Они унесут, и с концами.

– С этими юнцами я как-нибудь разберусь без вашего совета! – Наталью Владимировну все сильнее охватывал праведный гнев.

– Да я тебе не о том твержу! – разъярилась в свою очередь Филимоновна. – Потеряют они твою книгу! И потерпишь крупный убыток!

Наталья Владимировна явно все расслышала. И немедленно заявила:

– В этом доме хозяйка, между прочим, я. И вольна распоряжаться своим имуществом как хочу! Идите, друзья мои, и наслаждайтесь, – напутствовала она четверых визитеров, словно полководец перед решающим сражением.

– До свидания, Наталья Владимировна! – поспешили на улицу члены тайного «Братства».

Вслед им донеслось обиженное восклицание Филимоновны:

– Да мне-то, Владимировна, в конце концов, что? Хоть всю дачу свою спали вместе со своим достоянием! Мне плевать!

И друзья услышали, как оглушительно хлопнула дверь. Хорошо, что они уже были на улице, и никто не мешал им дать волю смеху.

– Говорю же, дурдом, – покрутил пальцем возле виска Дима.

Петька, не отвечая, разглядывал книгу Аполлона Парнасского. Она носила сколь длинное, столь и запутанное название: «Призраки среди людей, или Трансцендентальная данность нашей реальной жизни».

– Че-его? – уставился на обложку Дима.

В школе надо лучше учиться, Димочка, – не замедлила с колкостью Маша. – Тогда будешь понимать умные слова.

– Отвяжись от меня со своей школой! – заорал на всю улицу брат. – Лучше пусть Петька мне объяснит, на фиг он взял эту лабуду?

– Лабуду? – Петька уже полностью углубился в труд Аполлона Парнасского. – Нет, – с отсутствующим видом продолжал он. – Это не лабуда. Здесь очень детально исследуется поведение призраков.

– А-а! – заорала вдруг Настя, ибо коренастый и достаточно упитанный Петька, продолжая читать, наступил ей на ногу.

– Глядите-ка! – Машу охватил восторг. – У нашего Терминатора появился ученик!

– Извини, – Петька был очень смущен.

– Вот, вот, – скорбно покачал головой Дима. – Сейчас ты Настьке на ногу наступил. А еще немного Парнасского почитаешь, так он, чего доброго, сам к тебе ночью явится вместе с пачкой собственных призрачных фотографий в молодые годы.

– Где он как две капли воды похож на Тома Круза! – звонко расхохоталась Настя.

– Я на вашем месте лучше поторопился бы к шалашу, – недовольно глянул на друзей Петька. – Книга, по-моему, интересная. Но на ходу я в ней разобраться не в состоянии.

Все поспешили к даче Мироновых. Едва оказавшись в штаб-квартире тайного «Братства», Командор, как следует протерев очки, раскрыл труд Парнасского на первой странице и принялся с выражением читать вслух:

«Введение. Призрак как данная мистическая субстанция имеет тенденцию возникновения с относительно постоянной константой. Эта константа в ее метафизическом значении тем более очевидна, что призрак, или фата моргана, проявляет свои основные (и относительно закономерные) свойства полной или частичной материализации в зрительном восприятии нашего глаза во всей совокупности своих индивидуально-нравственных качеств. В этом свете…»

– Ты что, издеваешься? – заорал Дима.

– Говорю же, лучше учись в школе! – захохотала Маша.

– Только попробуй сказать, что в школе все это проходят! – сжал кулаки брат.

– К сожалению, не проходят, – покачал головой Петька. – Иначе я бы куда больше понял.