Эми Батлер Гринфилд - Куда пропал амулет?

– Не в одиночку, – сказал Хепри. – Кошка смогла бы спрыгнуть, и человек тоже, но не жук. На лапки я уже не встану. Нужно придумать, как вам двоим пробраться туда.

Миу стала ходить взад-вперёд от нетерпения.

– Но как?

Они с Хепри принялись исследовать проход.

– Возможно, нам удастся отодвинуть решётку, как Тедимут, – произнёс Хепри не спеша. – Если присмотреться, то видно, что в некоторых местах она прилегает неплотно. Ра, ты мог бы ухватиться за обломанный конец зубами?

Он предлагает коту фараона грызть сломанную деревяшку? И ободрать язык щепками и занозами? Я глянул на Хепри вне себя от гнева.

– Вряд ли это возможно.

Миу проскользнула мимо меня.

– Я сделаю.

– Хорошо, – сказал Хепри, пока она устраивалась поудобнее. – Теперь сожми крепко зубами и тяни назад как можно сильнее.

Миу рванула назад, но решётка не поддавалась.

– Сил маловато, – сказал Хепри.

Они оглянулись на меня, и последовала длинная пауза.

– Ну хорошо, – сказал я. – Но если я получу занозы, Хепри, ты самолично удалишь их. – Я устроился возле Миу и ухватился зубами за деревянную решётку.

– Раз, два, три – ТЯНИТЕ! – крикнул Хепри.

Мы потянули. Решётка сдвинулась с места. Тогда я сжал челюсти сильнее, рванул что было мочи, и она отскочила.

– Ой!

Пока я отплёвывал щепки, Миу ринулась в проход. Очистив рот от заноз – я настоял, чтобы Хепри тщательно всё осмотрел, – я просунул голову внутрь. Было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.

– Знаешь что, Хепри, – начал я, – думаю, пора возвращаться.

– Единственный путь обратно – раскалённая крыша, – сказал Хепри. – А мне показалось, что ты умираешь от жары.

Он был прав. Из прохода тянуло свежестью и прохладой.

– Так и быть, – сказал я. – Мы заглянем внутрь ненадолго, а потом сразу назад. Наша работа выполнена. Остальное – забота Миу.

Я запрыгнул в проход – Хепри ехал у меня на голове – и приземлился на краю каменной полки. Через несколько мгновений глаза привыкли к темноте, и я смог разглядеть помещение. Хепри был прав: действительно кладовая, загромождённая полками с глиняными сосудами, в которых обычно хранят масло. Я потёрся ушками об их прохладные, гладкие бока. Приятная перемена после палящего солнца на крыше.

– Осторожно! – Хепри скатился мне на спину. – Ты чуть не скинул меня, Ра.

– Не искушай, – сказал я, но отошёл от сосудов. Когда Хепри сидит неподвижно – и молча, – легко забыть, что он у меня на голове.

Под нами послышался крик Миу:

– Тедимут!

Хепри спрыгнул на каменную плитку.

– Она нашла девочку! Где они? Ничего не вижу.

– Я тоже. Держись.

Должен признать, мне было интересно увидеть девочку, которая умеет карабкаться, как кошка. Я опустил голову, поманил Хепри, и мы заглянули в щель между полками. Как раз под нами, между стеной и высокими сосудами, притулилась маленькая девочка. Я не мастер определять человеческий возраст, но на вид ей было не больше десяти-одиннадцати лет – ровесница старшего сына фараона.

Хотя она не принадлежит к семье фараона, напомнил я себе. Она прислуга. А значит, не моя забота. Однако мои усики снова вздрогнули от любопытства. Как она тут оказалась?

Пока мы разглядывали девочку, Миу прыгнула к ней на руки.

– О, Миу! Как же ты меня нашла? – прошептала девочка, и голос её был едва громче дуновения ветра.

В ответ мы услышали довольное мурлыканье Миу.

Я осторожно скользнул между глиняных сосудов, чтобы лучше видеть нижнюю полку. Это мурлыканье неспроста; Миу что-то задумала, и мне не хотелось ничего упустить.

Некоторые верят, что кошки – существа волшебные, и кто я такой, чтобы возражать? Но когда люди говорят, что кошки умеют творить чудеса… что ж, это уже намного сложнее. Конечно, древние истории рассказывают о великом боге-солнце Ра, моём предке, который превратился в кота, чтобы защитить нашу землю от сил хаоса. Его дочь, великую богиню-кошку Бастет, почитают по сей день как защитницу от злых духов и болезней.

Но открою вам секрет (и пусть проклятье Бастет постигнет вас, если вы проговоритесь): я никогда не встречал кошки, которая обладала бы подобной силой. Включая меня. Наше волшебство заключается вот в чём: когда мы мурлычем, то обычно нам удаётся разговорить вас, людей.

Как это работает, я и сам не знаю. Это чудо, которое лучше всего получается с членами нашей семьи, с людьми, которых мы поклялись защищать, хотя иногда нам удаётся заставить говорить и чужаков. Мурлыканье должно исходить от всего тела, и лучше, чтобы мы сидели у вас на коленях, или терлись о ноги, или лежали на спинке.

Честно скажу, лично я нахожу весь этот процесс унизительным. Я редко прибегаю к этому, даже с членами семьи.

Однако у Миу не было подобных сомнений. Она разлеглась на руках у Тедимут, словно меховой шарфик. А так как Тедимут была племянницей повара – хозяина Миу и, следовательно, членом её семьи, то урчание оказалось вдвойне эффективным. Я ни капли не удивился, когда девочка заговорила.

– Я не виновата, – шепнула Тедимут. – Я не брала его. Что бы они ни говорили, это не я.

«Банально, – подумал я, – Чего ещё от неё ожидать?» Но продолжал внимательно наблюдать и слушать. Девочка напоминала мне мою любимую дочь фараона – ту, которая всегда относится ко мне с должным уважением. Может, дело в её тихом, уверенном голосе. Или в нежности, с которой она поглаживала Миу.

Девочка отличалась почти кошачьей грацией. Мне хотелось услышать её версию произошедшего.

– Я даже не хотела дотрагиваться до него, – прошептала Тедимут. – Этот амулет стоит целое состояние, а для простой прислуги, как я, это верный путь к беде. Если уронишь или даже возьмёшься не так, как надо, будешь наказана. Но госпожа Шепенупет велела мне отнести его обратно в сокровищницу. Она так разозлилась. Она сказала, что Великой царице не нужен этот амулет, и его вообще не следовало приносить в комнату облачений. Она хотела, чтобы я вернула его, пока все ещё спят и пока Великая жена не обнаружила ошибку.

Госпожа Шепенупет? Никогда мне не нравилась. Высокая, желчная женщина, повсюду следовала за Великой женой, словно тень. В прошлом году она жаловалась, что кошачьи волоски оказались на церемониальной тунике Великой жены. Я видел эту тунику вблизи и, смею утверждать, кошачий волос лишь украсил её. Хотя сетования госпожи Шепенупет говорили об обратном.