Кирилл Кащеев - Сокровище forever!

– На кроссовках… – вдруг выдал Салям.

– При чем тут кроссовки? – удивилась Раймунда.

– Так белые они у него были! – простодушно сообщил Салям. – Тоже красиво.

– Вы что – поэт? – тоном, каким великовозрастные хулиганы спрашивают «Что, сильно умный?», вопросила Раймунда.

– Вадька, заткни Саляма, а то он сейчас наговорит! – в рабочей комнате «Белого гуся» опомнился Сева.

– Нет! – чуть не подпрыгивая на стуле, выкрикнул Вадька. – Салям у нас самый умный! – В офисе воцарилась ошеломленная тишина. Компаньоны уставились на истинного шефа агентства – даже гусь Евлампий Харлампиевич выглянул из своей корзинки. – Ну-у… Во всяком случае, самый наблюдательный. – Вадька снова схватился за мышку, по экрану в бешеном темпе замельтешили кадры. – Вот, смотрите, это тот человек в черном плаще, который в окно влез! – На экране завис отличный кадр – бегущая сквозь мрак черная фигура. Из-под полы плаща четко выглядывала пятка белой кроссовки. – А теперь тот, который из-под кровати вылез! – На экране повис второй кадр, очень похожий, но…

– Он что, кроссовки снял? – удивилась Катька.

– Или кто-то другой – черный плащ надел, – предположил Вадька, подтаскивая мышкой второй кадр поближе к первому. Стало видно, что на самом деле черные беглецы не так уж и похожи! Беглец № 2 – без кроссовок – был явно ниже… и шире… Да и плащ оказался значительно короче и усыпанный мелкими блестками.

– Вадька, ты увеличение дать можешь? – тихо попросила Катька. – На обувь!

Брат кивнул. Картинка приблизилась, и стал четко виден толстый каблук с серебряной подковкой.

– Кавалерийские сапоги, – тихо сказала Катька.

– Ничего себе! – коротко присвистнул Вадька.

– Вы, кажется, собирались какую-то книжку издавать миллионными тиражами, – повинуясь приказам из офиса, спросил Салям у Раймунды.

– Обязательно! Сперва одну, потом другую. Буду издавать великую, вечную поэзию…

– Пушкина? – поинтересовалась Светлана Вениаминовна.

– Радзивиловскую! – отрезала обиженная Раймунда. – «Кровь на кружевах» – так я назову свою следующую книгу.

– Да-да. Довольно заметные пятнышки, – кивнул Салям.

Раймунда бросила торопливый взгляд на кружевные манжеты своей белой блузы. На них действительно мелкой россыпью красовались подсохшие красные точечки… Она торопливо спрятала руки за спину:

– Это я… Это я только что! При перевязке…

– Перевязку делала Светлана Вениаминовна, вы держались в стороне. – Салям навис над Раймундой. – Когда все кинулись ловить старичка, вы вышли последней и видели, как он выскальзывает из-за двери! Где вы взяли черный плащ?

– Это моя накидка… – Уголки губ поэтессы трагически опустились. – Бархатная… Романтическая… Со стразами! Я ее надела, чтоб меня никто не узнал!

– Ну да… – безнадежно согласился Вадька, а вслед за ним и Салям. – Давайте наденем накидку со стразами, чтоб никто не узнал, подкрадемся к похитителю, который тем временем прячет украденное под подушку, и… – Он поглядел сперва на Раймунду, потом на дедка. И берутся же откуда-то идиоты! – Чем вы его хоть стукнули?

– Кирпичиком! – закраснелась Раймунда. – На полу обломок валялся. Я имела право! Это моя, моя собственная пектораль! Мне ее подарил Мозолевский!

– Слушайте, вам сколько лет? Сорок? Сорок пять? – рявкнул Остапчук.

– Какая наглость! – задохнулась Раймунда.

Но Остапчук ее не слушал.

– Когда нашли пектораль, вам было лет пять-шесть. И вы уже тогда Мозолевскому стихи читали? Про кислую любовь?

– Нет! – завизжала Раймунда. – Мы с Мозолевским встречались потом! В иных, астральных сферах! Среди звезд! Тогда он мне ее и подарил!

– Цирк уродов! – уже не заботясь, повторит его слова Салям или нет, выдохнул Вадька. – Как вы умудрились их тут собрать? – с упреком обратился он к Остапчуку. – Боялись, что скучать будете на презентации, вот и наприглашали психов?

– Да что я – сам псих, по-вашему? – возмутился Остапчук. – Никого я не приглашал! Честно говоря, я и вас-то в списки приглашенных не вносил, господин сыщик! – несколько подозрительно поглядывая на Саляма, сказал бизнесмен. И тут же дипломатично добавил: – Хотя сейчас очень рад, что вы здесь!

– Извините! – запротестовал дедок-ученый. – Вы прислали мне письмо! Что хотите поговорить о моих поисках скифских Герр…

– Мне пришел от вас мейл! В письме было ясно сказано, что сразу после презентации я могу забрать свою собственность!

– А потом пришел пригласительный! – выкрикнул дедок.

– И мне! – подтвердила Раймунда.

Сыщики у монитора в офисе даже переглядываться не стали – каждый и так вспомнил удививший Вадьку пригласительный на имя Саляма.

– Но когда я заговорил с вами на презентации, вы вели себя так, словно впервые меня видите! – снова вклинился дед.

– Вы как будто не знали, что пектораль – моя! – завопила Раймунда.

– Пригласительные покажите, – попросил Салям.

– Пожалуйста! – в один голос сказали дедок и поэтесса, и на экране появились два прямоугольничка с золотым обрезом, убористым текстом и четкой подписью Остапчука.

– Похоже, что пригласительные ваши, – сказал Саляму Вадька, хотя на самом деле уверен он не был. С экрана-то не очень разглядишь – может, их просто на принтере откатали?

– Что значит – мои? – немедленно возмутился Остапчук. – У меня что, по-вашему, других дел нет, кроме как пригласительные выписывать? Мы заказали отпечатать сотню карточек, сразу с моей подписью – а всем остальным занимался секретарь выставки!

– Кто секретарь выставки? – нетерпеливо спросил Вадька.

– Я, – тихо ответила Светлана Вениаминовна. – Но, клянусь вам, я тоже никаких лишних пригласительных не выписывала! Писем не посылала! И витрину не меняла! Я не крала пектораль! – Она чуть не плакала.

– Светочка, дорогая моя, никто вас не обвиняет! Зачем нам вы, у нас вполне достаточно воров! – Остапчук метнул яростный взгляд на старичка и Раймунду.

– Ага, – в рабочей комнате «Белого гуся» довольно покивал Сева, – надо будет брать с него по двойному тарифу – раз мы ему аж двух поймали!

– Вор должен сидеть в тюрьме, – в наушники слышно было, как в разговор в музее вклинился Неваляшкин. – Вызываем, наконец, милицию?

– Не раньше, чем я получу свою пектораль обратно! – твердо заявил Остапчук. – Показывайте, где вы ее припрятали!

– Но… Если я ее отдам… Несчастное человечество не приобщится к вселенной, которая во мне! – Губы Раймунды задрожали.

– А если не отдашь, вся твоя вселенная, подруга, будет в мелкую тюремную клеточку, – зловеще пообещал Остапчук, беря Раймунду под пухлый локоток.

– Я положила ее в ящичек. Комодика. Думала, забрать потом. Попо-озже… – по детски всхлипывая, протянула Раймунда.