Лев Давыдычев - Генерал-лейтенант Самойлов возвращается в детство

А она считала, что в жизни надо действовать именно так, и только так. Записав адрес и номер телефона, которые Робик продиктовал дрожащим голосом, она даже не поблагодарила, а просто положила трубку и сказала, любуясь своим отражением в зеркале:

— Представляю, какая у него сейчас физиономия! Он-то, дурак, решил, что нужен мне! Дыня-то такая!

Она вертелась перед зеркалом, как бы репетируя своё появление перед генерал-лейтенантом в отставке, прикидывая, как будет ему лгать-сочинять-привирать, чтобы узнать, где найти толстяка Вовика.

Но коварная девочка Верочка не была бы сама собой, если бы рассчитывала только на него. Помыслы её были куда сложнее и ещё куда коварнее. В глубине своей, так сказать, бездушной души она помышляла познакомиться с тем мальчиком, который не побоялся ввязаться в драку с целой бандой. Правда, тут коварная девочка Верочка стала разглядывать себя в зеркале через плечо, вспомнив, как больно и грубо ударил её мальчик, как неприлично выразился. Настоящий мужчина! Куда там до него Робику, пусть даже и с его прекрасными волосами! Обаяние настоящего мужчины не в шевелюре, а в характере!

Этот смелый мальчик не позволит помыкать собой и не сразу подчинится ей, придётся приложить немало усилий, чтобы приучить его угадывать её желания… И конечно же, она найдет возможность отомстить за тот удар по тому месту… Но затем она вызовет в мальчике высокое и прекрасное чувство к себе… А Робик пусть едет в совхоз, возить… забыла, что… Сейчас же — вперёд, действовать!

Оставим её, уважаемые читатели, и, прежде чем продолжить наше повествование, позвольте обратить ваше внимание на следующий факт. Вы вполне резонно можете спросить меня: почему я много места уделяю таким ничтожным натурам, как, например, той же коварной девочке Верочке? Я в этом нисколько не повинен. Мое дело — отображать жизнь, а в жизни, к величайшему и глубочайшему сожалению, ничтожные натуры занимают достаточно много места или, по крайней мере, пытаются занять. Вреда и горя хорошим людям они приносят немало именно из-за своей ничтожности. Да и пока в них разберёшься, сколько времени, сил и нервов истратишь! Вот книги, в частности, и должны предупреждать о наличии в жизни подобных натур, чтобы, встретив их, вы были бы сразу настороже и знали, примерно хотя бы, на что они, ничтожные натуры, способны.

Мы же сейчас вернёмся в квартиру Иллариона Венедиктовича. Если вы помните, уважаемые читатели, мы покинули её в тот момент, когда Лапа страшно захотел есть, открыл холодильник, в кухню вошёл Иван Варфоломеевич, и мальчишка сказал:

— Приветствую тебя, Иван. Ты не голоден? Может, поешь со мной?

— Не имею чести знать тебя, грубиян! — сердито отозвался ошеломленный Иван Варфоломеевич. — Откуда у тебя столько синяков? Ты, верно, ещё и хулиган?

— Прости меня великодушно, Иван Варфоломеевич! — виновато и даже трусливо воскликнул мальчик. — У меня, представь себе, такая неумная манера шутить! Вообрази себе, я надеялся, что это тебя развеселит!

— И обращаться к старшим на «ты» тебе тоже представляется смешным? Иллариоша! — позвал Иван Варфоломеевич и, когда на кухне появился Роман, спросил: — Это что за невоспитанная личность?

— Соседский. Хулиган невообразимый. Даже нельзя одного оставлять дома. Вот я и согласился на свою голову ненадолго приютить его.

— А откуда он знает меня?

— Я неоднократно и с большим удовольствием видел и слушал вас по телевизору! — бойко ответил мальчик. — Вы ещё про зверюшек-игрушек рассказывали!

— Похвально, что ты смотришь серьёзные передачи и даже кое-что запоминаешь. Но от своей манеры шутитьотвыкай. Илларион, он, видимо, есть захотел, а я ему помешал.

— Он прекрасно знает, что где находится, — хмуро сказал «Илларион Венедиктович». — Что-то Гордей Васильевич задерживается… Может, по старой памяти в шахматишки?

— Когда это ты играть научился? — удивился Иван Варфоломеевич. — Насколько мне известно, ты не мог ферзя от королевы отличить! Я только с Ромкой душу и отводил. Боюсь, боюсь, что у тебя что-то с памятью…

— Вот ради Ромы я и научился играть!

Раздался дверной звонок. Иван Варфоломеевич обрадовался:

— Или Рома или Гордеюшка! — Он ушёл и вернулся с коварной девочкой Верочкой.

— Ты зачем сюда?! Чего тебе здесь надо?! — прямо-таки набросился на неё соседский мальчишка. — Ну-ка марш отсюда!

— Слушай, ты! Не знаю, как звать тебя, сорванец! — возмущенно прикрикнул на него Иван Варфоломеевич. — Или опять шутишь? Или иначе не умеешь разговаривать с женщинами?

— Добрый день, — с виноватейшей улыбочкой сказала коварная девочка Верочка. — Прошу извинить и его и меня, Илларион Венедиктович. Меня — за приход без предупреждения и приглашения, а его… Поверьте, он замечательный человек, но я перед ним страшно виновата… Он и не сдержался, неожиданно увидев меня. Грубость его чисто внешняя. Позвольте мне на несколько минут забрать его у вас? У меня к нему дело чрезвычайной важности.

— Ну, если ненадолго… — неуверенно произнес «Илларион Венедиктович». — Но…

— Буквально на несколько минут! — И коварная девочка Верочка за руку увела, почти утащила за собой растерявшегося Лапу.

— Бывают же ещё такие воспитанные девочки! — удивился, даже умилился Иван Варфоломеевич. — А мальчишка…

— Он мне бесконечно дорог, — проникновенно и печально сказал «Илларион Венедиктович». — Как родной…

— Ну… А с виду он…

— Вид у него совершенно обманчив.

— А у меня, знаешь ли, неприятности… — не сдержавшись, Иван Варфоломеевич тяжко вздохнул. — Сын ко мне вернулся, за него волнуюсь… Да и за тебя… Сегодня же сяду за анализы. В принципе, я не должен отходить от тебя…

— За меня волноваться не надо. Вот за Лапу…

— Какую лапу?

— Мальчишка-то в синяках.

— Лапа, Лапа… — Иван Варфоломеевич задумался, припоминая. — Подожди, подожди… Это же твоё детское прозвище!

— Совпадение, совпадение, — растерянно пробормотал «Илларион Венедиктович». — А может, я так стал его называть. Не помню.

— Не помнишь? Не нравится мне это, — озабоченно признался Иван Варфоломеевич.

— Да ведь мелочь же это! Чего ей придавать значение?

— Тут любая мелочь грозит… Вот явится Гордеюшка, решим, что с тобой делать. А как тебе мой Серёженька? Ну, самое общее впечатление?

— Нормальное, — теперь уже тяжко вздохнул «Илларион Венедиктович». — Вполне, вполне нормальное…

— А чего пыхтишь?

— Да настроение…

— Сам виноват! — довольно резко произнес Иван Варфоломеевич. — Конечно, теперь тебе не сладко придётся. Будут тебя наблюдать, изучать… Вот. и вернулся в детство! Да и мне ты задачу задал. Ведь пока абсолютно неизвестно, ЧТО с тобой получилось и ещё получится! Может быть, свершилось величайшее научное открытие, может быть, ты превратишься… понятия не имею, что с тобой может стрястись!.. Мыши и морские свинки — это одно, а человек… Представляешь, какую ты взвалил на меня ответственность?