Роберт Артур - Тайна попугая-заики

— В том-то все и дело, — сказал Клодьес, протирая очки. — Полиция их по головке не погладит. Они от нее как черт от ладана… Господи! Да это такие костоломы, такие головорезы! Неужели я ошибаюсь? Неужели вы…

— Мы же вам показывали свои удостоверения. Наше агентство занимается расследованием преступлений во имя справедливости, — важно объявил Пит, почувствовав себя защитником обиженных. — Мы хотели помочь слабому. А вы его обидели.

— Я был просто уверен, что вы работаете на Овера, — растерялся мистер Клодьес. Угрожающее выражение давно сошло с его лица.

— На днях, когда я возвращался домой, заметил, что этот бандюга следит за мной. Войдя в квартиру, я сразу понял, что там кто-то побывал.

Он поглядел на жену.

— Помнишь, ты говорила, что я все выдумываю, мне всегда что-то мерещится. Да, он залез в мои записи.

— Ты прав, к сожалению, — расстроенно признала миссис Клодьес. — Боюсь, как бы он вскоре и сюда не пожаловал.

— Надо спешить, — согласился муж и объяснил ребятам: — Ведь нам пришлось снять этот коттедж, взять напрокат старый седан, чтобы сбить этого типа со следу. А тут мне привратник говорит, что вы разыскиваете мой рейнджер — его сын спрашивал, где он находится. Но, к счастью, отец не велел ему совать нос в чужие дела.

— А вот я узнала номер вашего телефона, — лукаво заметила миссис Клодьес.

— Да, — закивал головой Боб.

Он, наконец, пришел в себя и обрел способность участвовать в разговоре.

— Это дефект нашей системы…

Пит поглядел на него, как на только что проснувшегося, а жена толстяка продолжала:

— Я позвонила вам, считая, что в этой игре взрослых и азартных людей детям совсем не место… Клод у меня частенько теряет контроль над своими действиями…

— Да, — вздохнул толстяк. — Уж как на меня что найдет, могу такого натворить! Да еще этот подлюга ко мне прилип! Я прямо голову потерял от злости. У меня никаких сомнений не было, что вы на него работаете.

Только теперь он сообразил, что все это время жестикулирует ножом, и отшвырнул его в угол.

— Кажется, я напрасно выставлял себя таким кровожадным, — он схватился за голову. — Просто не знаю, что теперь делать!

— Прежде всего, возьми-ка себя в руки, — рассудительно заметила миссис Клодьес. — Погляди: мне кажется, они порядочные и очень смышленые ребята. Они ведь проделали блестящую работу: разыскали Карлоса Санчеса, обнаружили Робин Гуда. Тебе это не удалось. Может быть, они согласятся нам помочь, если, конечно, ты перед ними извинишься и к тому же заплатишь хорошенько.

Толстяк вытирал лицо огромным носовым платком и, постепенно успокаиваясь, слушал жену.

— Ты права, — сказал он наконец. — Вы меня извините, ребятки. Это дело слишком много для меня значит. Мне вредно волноваться, у меня желудок больной, но такой уж я вспыльчивый, просто не могу с собой сладить!

Боб с Питом переглянулись.

— Принимаем ваши извинения, мистер Клодьес, — заявил Боб. — Но ведь вы украли попугаев у мистера Фентриса и мисс Вэгнер. Это нарушение закона!

Толстяк опять вспотел и достал еще один большущий платок.

— Видите ли, я заглажу… Я постараюсь им объяснить. Я украл этих попугаев, потому что они мои! Вернее, для меня… были приготовлены! Я должен вам объяснить: эти птички — ключ к бесценному сокровищу! И мистер… Сильвер оставил его перед смертью именно мне!

Тут Боба осенило. То, что не успел рассказать Юпитер, когда их позвала тетя Матильда, сейчас откроется.

— Мистер Клодьес, — сказал он. — Эти семь попугаев — говорящие ключи, правильно? Чтобы найти сокровище, нужны все семь?

— Вот именно. Такую изощренную шуточку сыграл со мной Джон Сильвер. Другому подобное в голову бы не пришло… Он всегда таким был — с перевернутыми мозгами!

— Клод! — опять вмешалась миссис Клодьес. — Не расходись! Лучше объясни все по порядку. А я пока сандвичи приготовлю.

Услышав про сандвичи, ребята почувствовали, что в животах у них словно волки воют. Но жажда услышать разгадку тайны была сильнее голода.

— Начнем с того, — сказал Клодьес, — что Джон Сильвер — это псевдоним. Человек, живший под этим именем, всегда был эксцентричен и склонен к парадоксальным поступкам, с трудом ладил с окружающими. И хотя он был очень образован, ему редко удавалось долго прослужить на одном месте. В конце концов пришлось зарабатывать на жизнь, сочиняя разные мелочи для журналов: кроссворды, юмористические подборки, под которыми он подписывался именем знаменитого пирата. Я взял его в свою лондонскую фирму, зная, что он отлично разбирается в искусстве. В его обязанности входило посещение аукционов для скупки вещей, ценность которых неизвестна непосвященному. Как-то он принес мне картину, в достоинствах которой я сразу не разобрался, а заплатил он за нее кучу моих денег. Я обозлился и выгнал его с работы.

— А что это была за картина? — спросил Пит, который вспомнил, что у них в соседнем магазине было полно картинок ценой в один доллар девяносто центов вместе с рамой.

Он хотел было сказать об этом Клодьесу, но прикусил язык, вспомнив, как Юпитер проехался насчет его неосведомленности в подобных вопросах.

— Это была какая-то бездарная мазня с двумя желтоголовыми попугаями на ветке. Но Джон считал, что они написаны поверх старой, наверное, очень ценной картины. Вы, может быть, знаете, так иногда делают, чтобы спрятать настоящее сокровище, за которым охотятся не только коллекционеры, но и грабители.

При этих словах Пит покраснел, так как понял, что вовремя сдержался и не встрял в разговор. Но на него никто не обратил внимания.

— Так вот, мы повздорили, и я его выгнал, а он пообещал доказать, что прав. Через несколько дней он все же принес мне полотно, очищенное от верхнего слоя краски. Без сомнения, это было творение великого художника. Под дешевой мазней оказалась пастушка с ягненком, выписанные так, словно радуга служила художнику кистью. Цена картины была никак не меньше ста тысяч долларов!

— Ого! — все же не удержался Пит, но в это время очень кстати появилась миссис Клодьес с подносом, на котором аппетитной горкой лежали сандвичи, стояли два стакана молока и дымились две чашки кофе.

— Вот тут-то все и началось, — сказал толстяк Клодьес, заглатывая сразу полсандвича и запивая его маленьким глотком кофе. — Сильвер счел, что раз я выгнал его с работы, картина принадлежит ему. Но я возразил: она куплена на мои деньги — значит, моя. Тогда он предложил продать ее, а прибыль поделить.

Тут Пит опять не выдержал.

— Так было бы справедливо! Ведь он же ее нашел.

— Я ему сразу так сказала, — вставила миссис Клодьес. — Да разве он станет слушать?

— Эх, — махнул рукой толстяк, — что с возу упало… Одним словом, я пригрозил ему, он ушел и унес картину, а я пожаловался в полицию и добился ордера на его арест. Но птичка улетела, найти его не смогли, только теперь, когда я получил от него письмо, я ринулся сюда, в Калифорнию, где он, оказывается, скрывался.