Юрий Коваль - Приключения Васи Куролесова

– Э, да чего там, – ответил продавец, сосчитав деньги. – Забирай их прямо в мешке, а мне свой пустой отдай.

Вася отдал ему свой мешок, вжик – перетянул мешок с поросятами верёвочкой.

«Дело сделано», – подумал Вася и пошёл к выходу.

– Стой-ка, – обиделся вслед ему черноусый, – хоть бы «до свидания» сказал. – Ничего, – ответил Вася, – обойдёшься.

Он шёл к выходу и думал: «Хоть я и деревенский парень, а грубиян». Это ему нравилось.

Ему хотелось быть грубияном и тёртым калачом, да, пожалуй, и от стреляного воробья он бы не отказался.

Вася чувствовал спиной, как трепыхаются в мешке поросята, и это ему тоже нравилось, потому что было щекотно, да и поросята, в конце концов, были, конечно, славные, правда, с маленькими по размеру пятачками.

На станции Вася выпил квасу в честь хорошей покупки, а потом сел в электричку. Поросята шевелились в мешке, а когда поезд тронулся, стали повизгивать.

Вася стоял в тамбуре и глядел в окошко на пробегающие поля, дачи, ёлочки, телеграфные столбы. Пассажиры в тамбуре что-то кричали друг другу, махали руками и курили, выпуская изо рта тяжёлые махровые кольца, колёса стучали под вагоном – иэх! – мчался поезд в деревню Сычи и ещё дальше…

К дому Вася добрался под вечер, когда солнце уже стало садиться и покачивалось над деревней Сычи.

Мама Евлампьевна стояла у ворот и ещё издали крикнула: – Васьк! Неужто не купил?

Вася промолчал. Ему не хотелось орать на всю деревню.

– Чего у тебя в мешке-то? – кричала Евлампьевна. – Говори скорей! Неужели поросёнок? Слышь, Марусенька, Васька-то поросёнка несёт!

– Бум, бум-бум, – отвечала ей соседка Марусенька из-за оконного стекла, а чего она отвечала, не разобрать. Окно было закрыто.

– Пара поросёнков, мам, – сказал Вася, кладя мешок на землю.

– Да неси их скорей в избу! Застудишь. Они небось махонькие.

– Это ещё как сказать, – говорил Вася, внося мешок в избу. – Не такие уж махонькие, да и не слишком большие. В самый раз, крепенькие.

Пока Вася развязывал мешок, поросята шевелились в нём и повизгивали.

– И куры у нас есть, – кричала Евлампьевна, обращаясь к подоспевшей поглядеть поросят Марусеньке, – и утки! А поросят нету. Встану утром и грущу. Вот бы, думаю, поросёночка завесть.

– То-то я и говорю, – басовито бубнила в ответ Марусенька. – Без свиньи, какой двор. Со свиньёй жить веселее.

– Да развязывай же скорее! – кричала на Васю Евлампьевна.

– Куда спешить-то, мам?.. – отвечал Вася, развязав мешок. Он встряхнул его, и из мешка, ощерясь и вроде даже противно улыбаясь, вылез рыжий облезлый пёс.

Ночь стояла на дворе.

Лунный блик мерцал через окошко. В темноте тикали на стенке ходики: тик, тик, тик…

«Ну, дьявол черноусый! – думал Вася, ворочаясь на кровати. – Ловко обманул». Мама Евлампьевна тоже не спала.

– Ладно, Васьк, – вздыхала она. – Спи. Обойдёмся и без свиньи. Вон у людей даже кур нету – живут.

Но Вася не мог спать. Только закроет глаза – видится ему рынок в Карманове, толпа народу, грызущая семечки, а вдалеке, под башней, – черноусый, противный-противный. И всё подмигивает: «Купи поросёночка!»

«Как же пёс оказался в мешке? – думал Вася. – Не через дырку же пролез! Значит, черноусый мешки переменил, пока я деньги считал. Вместо мешка с поросятами подсунул мешок со псом».

– Ты куда пса девал? – спросила Евлампьевна. Она всё ворочалась на печке, переставляя валенки, которые там сушились. – На улицу выгнал.

«А пёс-то какая свинья! – думал Вася. – Сидел в мешке и нарочно похрюкивал. Надо было его поленом огреть…»

«А я-то хорош! – думал Вася далее. – Развесил уши: мол, я тёртый калач! А сам – лопух лопухом».

Наконец Вася заснул и спал мрачно, без снов, вздрагивая и огорчаясь. И ночь над Васей, над деревней Сычи была тёмная, совсем тёмная, весенняя, когда снег уже сошёл, а земля под ним оказалась такой же чёрной, как и в прошлом году.

С рассветом Вася хмуро проснулся, попил чаю из холодного самовара и пошёл на улицу.

Он вышел на крыльцо, и тут же под ступеньками что-то затрещало, зашуршало, и оттуда выскочил рыжий пёс. Вид у него был неважный. Одно ухо стояло, другое висело, третьего, как говорится, вообще не было. Хвостишко у пса тоже был не ахти какой – рогулька в репейниках.

– Ну что, мешочник, – сказал Вася, – совсем со весть потерял? Свинью в мешке изображаешь? По ди сюда!

Пёс не подошёл, а только задней лапой стал яростно чесать ухо. Ясно было, что он действительно потерял совесть. Вдруг он увидел петуха, вылезшего из-под сарая. Тут же рыжий кинулся на петуха и в мгновение ока загнал его на крышу. – А ну! – грозно сказал Вася. – Иди сюда!

Рыжий лениво двинулся к Васе. Но потом оглянулся и увидел собственный хвост. Клацнув зубами, он хотел его поймать. Но хвост увильнул.

Рыжий бешено закрутился на месте, а хвост никак не поддавался. – А ну! – ещё грознее сказал Вася.

И тут же рыжий поймал хвост. Поймал, пожевал, выплюнул. Нехотя он пошёл к Васе, всё время оглядываясь на свой хвост.

– Твоё счастье, что у меня от сердца отлегло. Иначе не миновать бы тебе по башке поленом. Смотри, какой у меня кулак, – Вася показал псу кулак. – Ужас просто, а не кулак, – сказал он и сам поглядел на свой кулак.

Вообще-то кулак был не такой уж безумно большой. Скорее средних размеров. Балалаечный кулачок. Но на рыжего он, видно, произвёл впечатление.

Тут Вася взял пса за ухо, потому что заметил в нём какую-то штуковину. Вывернув ухо наизнанку, он вытащил эту штуковину, запутавшуюся в шерсти. – Смотри-ка! – удивился он. – Пчела! Рыжий понюхал пчелу и вроде как плюнул. – Ухом пчелу поймал. Ну и ушки!

Вася выбросил пчелу и тут же почувствовал какой-то знакомый запах. Он пошмыгал носом, принюхиваясь. – Что такое? Чем это от тебя пахнет?

От рыжего, конечно, пахло собакой, а ещё травой, пуганым петухом, но что удивительно – от него пахло мёдом.

«Так-так-так-так-так, – думал Вася. – Что же это получается? Пчела и запах мёда!.. Так-так-так-так-так. Это, конечно, неспроста. Ну-ка, посмотрим мешочек, в котором пса привезли».

– Сиди здесь, – сказал Вася рыжему, а сам по шёл в дом.

«Вдруг да на нём знаки какие-нибудь есть», – думал Вася, разглядывая мешок.

Нет, никаких знаков не было – обыкновенный мешок, серый да заляпанный, с заплаткой на боку. Тогда Вася встряхнул мешок, и из него посыпались соломенная труха, пыль и опилки. Вася присел на корточки и стал рассматривать эту пыль, лежащую на полу. – Ты что это, Васьк? – спросила Евлампьевна.

– Вот она, – сказал Вася и вытащил из сора пчелу. Он положил её на сундук, а сам принялся нюхать мешок.