Роберт Стайн - Предательство

Еще один громкий стук.

«Убирайтесь!» — пробормотал Уильям.

И все-таки поплелся отворять дверь.

Яркий свет факела заставил прикрыть глаза. И разглядеть лицо ночного гостя удалось не сразу.

— Мэттью Файер! Что тебе нужно? — произнес Уильям слабым голосом. — Ты пришел за мною?

Несмотря на яркий свет факела, лицо Мэттью Файера оставалось в тени. Он пристально глядел на Уильяма.

Под глазами пролегли черные, словно могильная земля, круги.

— Я пришел помочь тебе, Уильям, — произнес Мэттью мягко. Он поднял факел над головой, и его лицо снова закрыла тень от шляпы.

— Помочь мне? — спросил Уильям, загораживая собой узкий дверной проем.

— Разреши войти.

Уильям кивнул и отступил на шаг. Мэттью Файер воткнул факел в землю и прошел в дом, придерживая плащ. Он снял шляпу и пригладил свои каштановые волосы. Затем повесил головной убор на деревянный крючок.

Двое мужчин молча стояли в дверях, разглядывая друг друга. Первым нарушил тишину Уильям.

— Мою жену и дочь обвинили несправедливо. Твой брат допустил чудовищную ошибку. Марта и Сюзанна ничего не смыслят в делах тьмы.

Мэттью двинулся в комнату, глядя на догорающие дрова. Но Уильям схватил его за грудки.

— Твой брат ошибся! — кричал он. — Он ошибся! Ошибся!

— Мой брат — обычный человек, — сказал Мэттью мягко. Он осторожно высвободился и, поправив плащ, приблизился к очагу.

Уильям глядел на незваного гостя и раздумывал над ним замечанием.

Мэттью взял лежавшее возле очага полено и кинул в огонь.

— Твой очаг почти погас, — сказал он, глядя на угли.

— Мне сейчас не до тепла, — отозвался Уильям дрожащим голосом, не в силах скрыть своих чувств. — Меня заботит лишь судьба жены и дочери. Умоляю тебя, Мэттью…

Гость обернулся к нему и сложил руки на груди. «У него мозолистые ладони, — подумал Уильям. — Ладони фермера».

— Кажется, я смогу тебе помочь, — произнес Мэттью предельно мягко.

— Ты хочешь сказать…

— По-моему, я в силах спасти твою жену и дочь.

Уильям испустил глубокий вздох и опустился на стул, стоявший возле очага.

Мэттью потряс головой и начал расхаживать взад-вперед, его подошвы щелкали по половицам.

— Как я уже сказал, мой брат обычный человек.

Уильям пригладил свои седые волосы.

— Не понимаю. Ты хочешь сказать… — он не смог закончить.

— Я могу повлиять на брата, — сказал Мэттью, уставив на Уильяма свои темные глаза.

— Ты можешь с ним поговорить? — спросил Уильям с надеждой. — Ты в состоянии урезонить его? Объяснить, что он делает трагическую ошибку?

На лице Мэттью появилась странная улыбка. Наконец он кивнул.

— Думаю, я способен уговорить брата изменить приговор. Твою жену и дочь не обязательно сжигать завтрашней ночью.

— О, спасибо! Спасибо, Мэттью! — воскликнул Уильям счастливо. Он бухнулся на колени и склонил голову в беззвучной мольбе.

Подняв наконец глаза, он увидел на лице Мэттью все ту же странную улыбку. Уильям ощутил сомнение и поспешно поднялся.

— Ты действительно можешь воздействовать на брата? — спросил он с надеждой. — И он тебя послушает?

Мэттью кивнул. Запахнув плащ, он устроился на стуле с высокой спинкой.

— Я в состоянии переубедить Бенджамина, — сказал он, сузив глаза. — Но это будет кое-чего стоить.

— Что? — Уильям ушам своим не поверил. Мэттью просит какую-то плату? То есть взятку?

— Это будет кое-чего стоить, — повторил гость, перестав улыбаться. — Мои услуги нужно как следует оплатить.

Уильям Гуди тяжело сглотнул.

— У меня совсем мало денег, — выдавил он. — Но я отдам за спасение Марты и Сюзанны последний грош.

— Мне нужно сто фунтов, — заявил Мэттью твердо, глядя на Уильяма в упор.

— Сто фунтов? — воскликнул Уильям, не в силах скрыть потрясения. — Умоляю тебя, Мэттью!..

— Это мизерная цена, — ответил гость, поднимаясь и направляясь к очагу. В огонь полетело еще одно полено. Мэттью протянул руки, чтобы погреть их.

Уильям глядел на собеседника недоверчиво.

«Итак, он предлагает жизни Марты и Сюзанны в обмен на взятку, — подумал крестьянин. — Я знаю, как жадны братья Файер. Знаю, насколько они подвержены греху алчности. Но я не представлял, насколько они продажные. Мне и присниться не могло, что они могут торговать жизнями беззащитных женщин и девчонок».

— Мэтгью, у меня есть только восемьдесят фунтов, — сказал он вслух. — Это все, что я привез из Англии, и тс, что у меня еще осталось. Если ты заберешь их, я останусь. гол как сокол.

Мэттью перевел на него свои темные глаза, в которых отражались языки пламени.

— Зато жена и дочь останутся с тобой, — произнес он жестко.

Уильям склонил голову, понимая, что деваться некуда. Он знал, что обязан отдать Мэттью Файеру эту гигантскую сумму. Знал, что для спасения Марты и Сюзанны от костра придется раздеться до нитки.

Когда он поднял глаза, Мэттью разглядывал сковороду с длинной ручкой, висевшую над очагом.

— Чудесная сковорода, — сказал он, снимая ее и вертя в руках. — Это медь?

— Чистейшая медь, — ответил Уильям. — Ее выковал мой отец.

— Я возьму ее, как часть оплаты, — объявил Мэттью, продолжая разглядывать сковороду. — Пока ты не найдешь все сто фунтов.

— Бери, — махнул рукой Уильям. — Забирай все, что у меня есть, Мэттью. Только спаси мою семью.

Мэттью опустил сковороду и оглядел крошечную комнату.

— Кстати, о семье, — спросил он. — А где малыш Джордж?

— Его взяла соседка, Мэри Хэлси, — ответил несчастный Уильям. — Ему нужна нянька. Да и у меня нет сил его сейчас видеть. Когда я буду смотреть на его невинное личико, я не смогу не вспоминать о том, что он вырастет, так и не увидев ни мать, ни сестру.

Бедняк издал протяжный стон. На глазах выступили слезы.

— Я соберу для тебя плату, Мэттью, — произнес он дрожащим голосом. — Но ты поговоришь с Бенджамином сегодня?

Мэттью согласно кивнул.

— Твою семью освободят завтра на закате. И твое измученное сердце может успокоиться.

Голова Уильяма все еще дергалась. Он направился и дальний угол комнаты, где хранились все его сбережения. Приподнял половицу и достал тяжелый мешочек с таким чувством, словно вытаскивал сердце у себя из груди.

Но ведь Марта уже завтра будет дома!

Сюзанна тоже вернется!

И все они снова заживут счастливо! Как же сильна будет их общая радость!

Уильям вернулся на середину комнаты, развязал мешочек и высыпал его содержимое на стол. Мэттью тоже приблизился к столу с медной сковородой в руке и уставился на деньги из-за плеча Уильяма.

— Восемьдесят фунтов, — сказал тот наконец, показывая гостю кучку монет. — У меня останутся лишь два медяка. И все-таки я стану богатым!

— Станешь, станешь, — согласился Мэттью с абсолютно бесстрастным лицом. Он наклонился, чтобы собрать монеты, и тут внимание Уильяма привлекла цепочка, висевшая у гостя на шее.