Алексей Биргер - Дело №1

То, например, можно заснять на видеопленку и чуть-чуть «подретушировать» нашу встречу, придав ей видимость того, что Юденич передает мне взятку за поступление его сына…

Нет, слабовато. Я не из самых слабых людей, а уж Юденич — тем более. Мы оба — тертые калачи, и сумеем доказать беспочвенность обвинений.

Надо брать более крутые варианты, вплоть до самого худшего. Нас обоих могут убить во время нашей встречи где-нибудь в кафе или в скверике, и при этом не пожалеют нескольких тысяч долларов, чтобы подкинуть на труп одного из нас. Уж тогда это точно будет выглядеть, что мы с Юденичем погибли в момент, когда делили какие-то «грязные» деньги. И более того, вполне правомерной окажется версия, что нас пристрелили не потому, что мы оба мешали каким-то преступникам, а из-за наших собственных грязных дел, какие-нибудь наши сообщники или, наоборот, конкуренты по криминальному бизнесу. Шум, негодование по поводу того, какими сволочами мы оказались, и в этой суматохе Гортензинскому открыт путь и к незаконным сделкам с оружием, и к тому, чтобы пропихнуть в училище несколько «своих» мальчишек. Человек, которого вместо меня поставят начальником училища, просто не успеет вникнуть во все тонкости, ему бы, в этой кутерьме, учебный год благополучно начать, отобрав положенные восемнадцать человек… Да и какого человека поставят вместо меня?..

Все это я изложил в тот вечер генералу, у него на кухне. И добавил:

— Есть несколько зацепок. Во-первых, убийцы должны будут подойти к нам достаточно близко. Ведь им надо не только нас убить или изувечить так, чтобы мы долго находились в больнице, но и деньги или другой «криминал» нам подкинуть. Во-вторых, у нас есть фотографии тех, кто следил и за Ершовой, и за отцом Владимиром. Можно установить их личности. Я уверен, что среди тех, кто на нас может напасть, будет кто-то из них. Оперативники могут опознать их загодя, имея фотографии на руках. В-третьих, я должен получить еще какую-то очень важную информацию. Возможно, от отца Владимира или от Ершовой, но, скорее всего, от Дегтярева. Гортензинский подсунет ему совершенно фантастические сведения, в достоверности которых сомневаться не будет причин, и Дегтярев примчится ко мне. Зная мой горячий характер, Гортензинский считает, что, в свою очередь, помчусь встречаться с Юденичем, не поставив в известность ни вас, ни другое начальство… Мне нужно дождаться, когда я получу эту важную информацию, а потом уж действовать по плану.

— Согласен, — кивнул Борис Андреич.

…Едва поговорив с Дегтяревым, я позвонил Борису Андреичу:

— Есть то, чего мы ждали! Теперь можно действовать! — и рассказал ему, что произошло.

— Встретишься с Юденичем завтра, в три часа дня, на Покровском бульваре, — сказал генерал. — Узнаешь его по белому плащу, перекинутому через руку, он тебя по фотографиям. Ему все объяснили, и он согласен. Хотя его предупредили, что эта встреча может быть очень опасна. Но он тоже завелся, чтобы наказать подлеца.

Мы встретились с Юденичем, поболтали о том, о сем. Оперативники сработали настолько чисто, что мы даже не заметили, как они взяли наших несостоявшихся убийц, едва те начали вытаскивать пистолеты.

Генерал сообщил мне, что теперь Гортензинскому крышка: для головорезов, которых покрутили это была не первая работа, и много разного рассказывают, так что на сей раз этот гад не отвертится.

— Нет, не только из-за той истории, — сказал я. — Герои той истории — Шлитцер и Карсавин, а я отмечаю весь взвод целиком. Очень крепко ребята друг за друга держатся. Вы бы видели, как они тянут друг друга в эстафетах и в других командных состязаниях! Когда мы устроили командные соревнования по компьютерам, по расшифровке и передаче сообщений друг другу и по вскрытию закодированных файлов, они друг друга с полунамека понимали! Я так подозреваю, Конев, спец по компьютерам, какую-то хитрость придумал, чтобы подстраховать и Угланова, и Бокова, которые в компьютерах слабы! А когда мы эстафету в многоборье устроили, они так, что называется, «на зубах» друг друга вытягивали, что любо-дорого было смотреть! Но главное — даже в личных соревнованиях они поддерживают друг друга! Боков показал в беге с препятствиями результат хуже, чем мог бы, потому что вел Конева, чтобы и Конев неплохой результат показал! А во время соревнований по борьбе Угланов старался не только победить, но и так выматывать основных силачей, чтобы потом Шлитцеру и Карсавину было легче бороться. Несколько зачетных баллов потерял на этом, зато товарищам помог. Дегтярев и Туркин — тоже свою лепту вносят. Иногда — через «не могу», вот что ценно. У Туркина, пожалуй, меньше всего этого «через не могу», но и он за товарищами тянется. Я вам скажу, с того момента, когда Шлитцер и Карсавин пришли ко мне с «откровенным разговором», я понял — из этих ребят выйдет толк! Если их не брать, то кого же брать? Единственное замечание: когда останется тридцать человек и мы по-новому взводы переформируем, то Дегтярева, конечно, надо в другой взвод. Дегтярев — прирожденный лидер, он самолюбив, очень настаивает на своем лидерстве, а в четвертом взводе такие яркие ребята подобрались, что ему, конечно, развернуться не дадут. Его бы во взвод, где нет настоящего лидера — во взвод, который, например, будет составлен на основе седьмого, тогда он сможет развернуться.

— Но взводным все равно ребята его выбрали, так?.. — спросил генерал.

— Выбрали — потому что почувствовали, что иначе он может скукситься, — улыбнулся я.

— И как здорово ты Юденича и Астафьева в одни взвод определил! — сказал генерал, продолжая изучать список.

— Поражаюсь твоей прозорливости!

Я засмеялся:

— Никакой прозорливости! Я сперва поставил их вместе с единственным желанием увидеть, «чистые» они или нет, потому что в общении друг с другом они наверняка раскрылись бы! Но все, действительно, оказалось к лучшему. Они здорово дополняют друг друга. А еще, у обоих — великолепные способности к языкам. Можно понять, откуда они у Юденича, но откуда у Астафьева, с его-то биографией?..

— Удивляет, что ты Вельяминову поставил чистый плюс… Я читал его дело… И вообще, мне казалось, тебе такие парни не очень нравятся…

— Из всех «пижонов» он — самый лучший. Настоящий боец. А пижонские замашки мы с него посдуваем.

— Смеянову ты вопросительный знак поставил…

— Вот он как раз… не очень стойкий.

— Его отец — генерал генштаба.

— Знаю, в досье указано. Кроме того, он и мне пытался звонить.

— Ладно, если Смеянов-старший попытается нам бучу устроить, на себя возьму.

— Я и сам отобьюсь. Беда в том, что этот парень воображает, что благодаря отцу ему везде и всюду поблажки будут. А это исключено.