Богумил Ногейл - Сказочное наказание

Тондино чудовище, которое он научил вести себя очень осторожно, тихо поскуливая, катилось нам навстречу.

— Что-нибудь нашли? — спросила Ивана, и мы выложили ей результаты наших наблюдений. — Женщина? — удивилась она и, снедаемая любопытством, не теряя времени, устремилась в главные двери.

Мы поднимались на первый этаж, но уже на середине лестницы услышали звук приближавшихся шагов. Остановившись на площадке, мы увидели Станду, который спускался вместе с какой-то незнакомкой и очень серьезной Быстроножкой.

Станда представил нам очкастую посетительницу, художницу из академии, заместительницу профессора Никодима Марту Томашкову. Она протянула нам руку, но Мишка бесцеремонно поинтересовался:

— А как вы попали в замок?

— Мы уже объяснились, — быстро ответил Станда и строго поглядел на Дикого волка. — Профессор забыл отдать нам ключи и вот передал их со своей заместительницей.

Художница прикинулась смиренной овечкой.

— Вы должны извинить меня за то, что я так грубо вторглась к вам, но у нас с профессором было мало времени. Он очень спешил на аэродром, там передал мне ключи и улетел в Берлин. Я решила, что замок заперт, открыла и вошла. Надеюсь, документы мои в порядке? — спросила она, обратившись к Станде.

— Конечно, конечно, — подтвердил наш командир, подталкивая нас, чтоб мы спускались вниз. — Значит, теперь мы познакомились и можно снова вернуться к своим трудам.

Мы побрели к калитке за кошелками.

— И все-таки мне это странно, — сказала Ивана Станде. — К чему нам эти картины? Ты ведь хотел договориться в районе, чтобы их отсюда забрали. Тогда можно было бы жить спокойно.

— Знаешь, я все-таки не мальчишка, — рассердился Станда. — Разумеется, я просил об этом в районе, но у них в хранилище нету места, а потом, как они уверяли, эти картины ни малейшей ценности не представляют. Скорей бы уж кончалась эта неделя, а там пускай их охраняет кто угодно.

Ивана замерла.

— По-твоему, там все-таки есть ценные вещи?

Станда какое-то время молча глядел вдаль.

— Кто знает, — пожал он плечами. — Когда профессор ужинал у нас в воскресенье, я заглянул к нему в комнату, и мне показалось, что на мольберте стоит картина, которой я раньше не видел. Но вполне может быть, мне это только показалось, — огорчился он, заметив, что я стою рядом и тоже слушаю. — Это я говорю не затем, чтобы вы придумали еще какую-нибудь историю, понял, Лойза? Пока все в порядке, и у нас нет оснований относиться к художнице с подозрением.

— Ясно, — сказал я, подходя ближе. — Но может, стоит еще раз пересчитать все картины и посмотреть, есть ли среди них та, которую вы видели на мольберте? Скажите этой художнице, что теперь и ей тоже нужно подписать тот перечень картин, что подписал профессор, — и порядок.

— Хитрец! — оценил мою выдумку Станда и подтолкнул нас к выходу.

Навстречу шли Мишка, Алена и Тонда, нагруженные корзинами и кошелками с нашей утренней добычей.

С этого дня Ивана стала готовить обед около двух часов дня.

Перед ужином Тонда ходил прогуливать свою Толстуху. Как правило, он исчезал с утра, даже не пытаясь найти себе какого-либо попутчика. Никто бы на это и не согласился, потому что показываться с такой животиной — только людей смешить. В отличие от Тонды, который, несмотря на известную всем прожорливость и хорошую упитанность, работал не меньше, чем я или Мишка, и вовсе не был склонен к лени, его Толстая торпеда вечно валялась в траве. И если не дрыхла, то глодала какую-нибудь кость или рылась в мусорной куче. И вот однажды это собачье посмешище слонялось вблизи мышиной норы, в то время как серенькая мышка кралась в дом. И когда Толстая торпеда кинулась следом, наблюдавшим могло показаться, что это паровой валек гонится за лисой.

Тонда, разумеется, не давал свою Крошку в обиду. Выгуливал ее, как директор нашей школы свою колли Диану, и мы просто терялись в догадках, где наш друг болтается целыми часами со своим метисом.

Даже для среды он не сделал исключения, хотя мы съели сырные палочки с компотом где-то около трех часов, да еще добрый час чистили, резали и раскладывали грибы. Поплескавшись в бассейне, Тонда кликнул дремавшую Торпеду и умотал из замка. Алена пошла посоветоваться с Иваной, а мы с Мишкой растянулись на траве.

Вскоре мне это надоело, и просто ради разнообразия, а отнюдь не из любопытства я пошел посмотреть, куда это Тонда направился. Но на тропинке, ведущей к винтицкому шоссе, уже никого не было. И если бы Крошка не подал голос, я бы вернулся восвояси. Повизгивание доносилось с левого, лесистого берега, куда нельзя было попасть иначе чем через сосновый лес позади замка, притом нужно было все время идти лесом. «Отчего это Тонда не ходит через калитку, а кружит вокруг замковых стен?» — спрашивал я себя. И тут чья-то рука хлопнула меня по спине.

— Гав! — гавкнул Мишка и огляделся. — Ты чего здесь вынюхиваешь?

— Да ничего, просто так, — ответил я. — Хотел узнать, куда это Тонда свою псину гулять выводит, и теперь вот удивляюсь.

Я рассказал Мишке, что мне удалось разузнать, но он только пожал плечами:

— Ну и что? Идти ведь все равно куда, времени много. Сам понимаешь, в деревню с этим страшилищем не сунешься: винтицкие мальчишки не дадут и шагу ступить — подымут на смех.

— Но изо дня в день шататься по два часа — это на Тонду не похоже, — возразил я.

— Ну, займись расследованием, — предложил Мишка. — Может, он с девочками гуляет.

— И берет с собой Толстую торпеду? Хотелось бы мне посмотреть на девчонку, которая при виде этой ходячей колбасы от него не убежит.

Мы пошли по следу. К счастью, Крошка все время выказывала беспокойство, мы поминутно слышали ее визг. Тонда успокаивал ее, уговаривая на разный манер, и Мишка чуть не задыхался от смеха. Миновав скалу и лесную сторожку, мы минут двадцать перебегали от дерева к дереву, гоняясь за неутомимым туристом и его псом. И только в маленькой лощинке, разделенной извилистым ручейком, догнали их и вовремя спрятались за елями. Толстый волк, вынув из кармана нож и тряпочную сумку, занялся сбором грибов!

— Нет, держите меня! — шепнул Мишка. — Утреннего сбора ему мало!

Мы наблюдали за грибником-фанатиком, размышляя о причинах такого прилежания, как выразился бы наш классный руководитель. К нашему огорчению, Толстая торпеда, не проявив надлежащего интереса к хозяйскому почину, принялась обнюхивать окрестности и обнаружила наше укрытие. Она тут же залилась лаем, и, не будь Мишка наготове — он успел выгрести из кармана завалявшиеся карамельки, — мы были бы разоблачены. А так нам удалось с помощью конфеток отвлечь внимание пса, и тут я снова убедился, что Крошка — продажная душа и за жалкое угощение готова забыть о главнейших обязанностях всякого приличного пса.