Богумил Ногейл - Сказочное наказание

Мне пришлось показать ей полную горсть монет, чтобы она убедилась, что дело совсем не в деньгах. Когда я заспешил к дороге, ведущей в замок, она все еще недоуменно смотрела мне вслед. Немного погодя я оглянулся — старушка медленно прохаживалась около дома, шаря по земле глазами.

О пустом бидоне я уже и думать позабыл. Зато потерянное письмо из Берлина то подгоняло мои мысли, то вдруг осаживало их. В мозгу, как раскаленный шар, перекатывался один вопрос: что на это скажет Станда?

Большой начальник закурил сигарету и глубоко затянулся. До того как он произнес первую фразу, Ивана смочила клочок ваты марганцовкой и тщательно протерла ссадины на моих руках. Напряжение, с которым я ждал первого Стандиного слова, позволило мне почти не обращать внимания на тысячу иголочек, вонзившихся под кожу. Но водопад упреков на мою голову так и не обрушился.

— Письмо нужно найти, — сухо сказал Станда и созвал на совет все население замка, за исключением профессора Гибша.

Ивана на скорую руку намазала нам маслом по краюхе хлеба, и через несколько минут из ворот замка вышла колонна жующих следопытов.

Дорогой Алена сочувственно гладила ссадины на моих руках, а Мишка заметил, что это пустяк по сравнению с тем, что он испытал, когда его посадили в муравейник двое градиштьских «фиалок». Тонда то и дело в отчаянии взывал на все четыре стороны: «Кро-ошка… Кро-ошка!»

Бабушка из дома номер двенадцать в Винтицах в изумлении наблюдала, как кучка подростков, понурив голову, сызнова обшаривала землю у ее домика. Мы обследовали каждый метр почвы, залезли на липу и трясли ее ветки, послюнявили пальцы и попробовали, куда ветер мог унести письмо.

Все напрасно. Немного погодя Станде пришла в голову спасительная мысль.

— Остается единственная возможность — конверт вылетел у Лойзы из рук и упал прямо на прицеп.

— Боже мой! — воскликнул я и трахнул себя кулаком по голове. — Ну конечно, я же держал письмо в руке и ею ударился о платформу!

— Это лишь одна из возможностей, — осторожно уточнил Станда и направился к старушке, которая высовывалась из окна своего домика.

— Бабушка, вы случайно не знаете, куда поехал с вашего двора тот человек на тракторе?

— Сын-то? Матей? Да на скотный двор, куда же ему поутру ехать! Будет возить навоз на Гомоли.

— Ну, пока! — сказал Станда и поблагодарил старушку. — А потом, обращаясь ко мне, добавил: — Искать письмо в куче навоза — этого я бы себе не пожелал.

Направляясь к коровнику, мы взяли такой темп, как будто шли на европейский рекорд по марафону. Один Толстый волк все время отставал, потому что на всех кривоногих толстых псов бросался с криком: «Кро-о-ошка!»

На скотный двор мы ввалились, как шайка разбойников, и обступили первую платформу, которая попалась на пути. Мужчина, работавший на автопогрузчике, забыл о своих обязанностях, и ковш с вонючим грузом застыл в воздухе.

— Что здесь происходит? — удивленно проговорил он.

— Вы не видели здесь письма? — выпалил Мишка, а Алена тем временем пыхтела, перелезая через боковую стенку платформы.

— Чего? Письма? — Мужчина оглядел нас одного за другим, неуверенно улыбаясь, словно видел перед собой толпу сумасшедших. — Здесь, товарищи, не почта, а навозная куча, — уверенно заявил он немного погодя, убедившись, что лица у нас нормальные.

— Мы ищем прицеп с трактористом, который примерно полчаса назад выехал из дома номер двенадцать, — коротко и ясно сказал Станда.

— Вы имеете в виду Матея Зоубка? — догадался человек, окруженный рычагами, и махнул рукой куда-то вперед себя. — Вон его экипаж стоит, да и сам он вот-вот явится — за сигаретами побежал.

Посмотрев в указанном направлении, мы увидели у задних ворот зеленый трактор, а за ним — платформу-прицеп, доверху наполненную навозом.

Незаметно подкравшись к мужчине на погрузчике, Ивана спросила его с милой улыбкой:

— Вы не могли бы опять освободить это платформу?

В глазах тракториста снова мелькнуло опасение, не имеет ли он дело с умалишенными. Но он тут же отогнал его и добродушно сказал:

— Слышите, молодые люди, нет у меня времени шутки шутить, мне платят за центнер, и я должен грузить. Ступайте отсюда, а то я вам этот навоз на спины вывалю!

И стрела погрузчика закружилась над нашими головами. Все невольно попятились, а Мишке не повезло — он споткнулся о бетонное ограждение навозной ямы и шлепнулся в зловонную жижу. Станда успел протянуть ему руку и помочь подняться, но тут у задних ворот зафырчал трактор и прицеп с навозом, покачиваясь, тронулся.

— Подождите! — закричала Ивана и бросилась догонять отбывающий груз.

За ней последовали Тонда, Алена и Станда. Один Мишка беспомощно торчал во дворе коровника и со слезами на глазах обозревал заднюю часть своего тела, где по ляжкам ручейками стекала навозная жижа. Я же колебался между желанием бежать за остальными и долгом перед товарищем. При этом я испытывал примерно то же чувство, что отражалось на Мишкиной физиономии в тот раз на птичнике, когда мне залепили яйцом по лбу. Вот и у меня защекотало под носом, так что пришлось расчихаться, чтобы как-то скрыть смех.

Мужчину с погрузчика уже оставили все страхи по поводу нашей ненормальности, и он, громко хохотнув, дал нам совет:

— Слышьте, мальчуганы, возьмите вон там шланг и поверните кран. Эту жижу нужно побыстрее смыть, а то она в штаны всосется.

Я окатывал Мишкины тылы струей ледяной воды до тех пор, пока он не запротестовал, шевеля посиневшими губами:

— Хо… холо… холо-о-дна-ая… а-а-й… б-р-р…

Повесив свернутый шланг на крючок, мы припустили за Иваной, Стандой и остальными. Дикий волк, желая согреться, бежал так быстро, что все время обгонял меня. И мне ничего не оставалось, как любой ценой не отставать, потому что за ним тянулся хвост такой вони, как от только что унавоженного картофельного поля.

К лесочку, что у Гомоли, мы добрались в ту самую минуту, когда тракторист остановил самосвал и начал ссыпать навоз в кучу у распаханного поля. Все обитатели замка стояли около кузова и с напряжением смотрели на дымящийся навоз, как скворцы, высматривающие дождевых червей.

Как только кузов достиг наивысшей точки и с платформы съехали последние остатки груза, под верхним ее бортом забелел прямоугольник. В сущности, он не белел, потому что уже давно окрасился в золотисто-желтый цвет навоза, но нам показалось, что он сияет.

— Вон он! — вскрикнула Алена и полезла по мягким, дымящимся навозным горам.

— Постой, полоумная! — завопил тракторист и, подав машину от навозной кучи немного вперед, начал опрокидывать кузов.

Мы стояли у его боковой стенки и протягивали руки. Тонда подпрыгнул и, не в силах ждать, повис на бортике, наивно надеясь, что этим он что-нибудь ускорит. Первым дотронулся до письма, разумеется, Станда — ведь он был выше всех и руки у него были самые длинные. Окружив его, мы смотрели на этот не слишком приятно пахнущий конверт прямо как на найденное сокровище.