Поль-Жак Бонзон - Тайна старинного рояля

— Нет, дети мои, — продолжал слепой. — Спасибо вам, но я чувствую себя лучше и не нуждаюсь в помощи.

Продолжайте прогулку с вашей большой собакой.

С большой собакой?! Как он мог узнать, что с нами собака, да еще к тому же большая? Кафи не лаял, не рычал… Совершенно озадаченный, я пробормотал:

Простите нас. Я решил, что вы слепой, потому что у вас белая палка и черные очки.

Увы! Я слеп от рождения.

— Но как вы догадались, что с нами собака?

На лице старика появилась слабая улыбка.

— Большая собака, не так ли? Я догадался об этом по ее дыханию. Вы знаете, у слепых очень тонкий слух; они часто слышат то, чего не слышат зрячие. Большие собаки дышат не так, как маленькие.

Если уши меня не обманывают, ваша собака недавно бегала: у нее неровное дыхание. Держу пари, что это овчарка!

Это рассуждение нас потрясло.

Вы любите собак? — спросила Мади.

Все слепые любят собак. — Вздохнув, он продолжал: — Моя потерялась неделю назад… наверное, попала под машину. Я отпускал ее во двор погулять; видимо, она выбежала на улицу… Вообще-то она была крайне осторожна, водила меня по всему Лиону. Бедный мой пес… А вашего как зовут?

Кафи.

Можно его погладить?

Он это обожает!

Слепой протянул руку. Кафи с удовольствием подставил старику спину и даже облизал ему пальцы — честь, которой мало кто удостаивался. Слепой был растроган; из-под черных очков выкатилась слеза.

— Хороший песик, — сказал он со вздохом. — Я так и знал, что ты не злой. — Еще раз глубоко вздохнув, слепой стал прощаться. — Ну вот, теперь я чувствую себя великолепно, можно идти дальше.

Еще раз благодарю вас, дети мои. Хорошей прогулки!

Старик пожал нам руки и быстро удалился, пытаясь идти твердым шагом, однако это не совсем ему удавалось.

— Бедняга! — вздохнула Мади. — Плохо, что нет никого, кто довел бы его до дому. Он был очень бледен. Не случилось бы с ним беды…

На первом же перекрестке слепой замешкался. Я хотел было догнать его, но было уже время обеда, а Мади не любила опаздывать домой. Мы прошли по мосту Сен-Венсан и вернулись в свой квартал.

Эта встреча меня взволновала, и вечером на Крыше Ткачей, откуда был виден весь город и где мы собирались почти каждый день, я обсудил сегодняшнее происшествие с друзьями. А что, если бедняга снова упал после того, как мы с ним расстались? Меня немного мучила совесть: надо было все же проводить старика.

Да ну тебя! — отмахнулся Корже, не склонный к сентиментальности. — Забудь об этом. Ничего с ним не случилось.

А он правда был слепой? — засомневался Бифштекс. — Ты же сам говоришь, что он сразу определил, что с вами Кафи, хотя тот не лаял и не рычал.

Да, — поддержал его Малыш Сапожник. — Может, он просто прикидывался? В прошлый четверг я видел одного такого «слепого» — он просил милостыню на площади Толован, а через два часа в троллейбусе преспокойно читал газету, даже без очков!

Но друзьям не удалось меня переубедить. Старик с моста Сен-Венсан был самым настоящим слепым. Нужно было быть слишком большим актером, чтобы разыграть такой спектакль. Напротив, я предполагал, что падение плохо подействовало на него, но он пытался не подавать виду — может быть, стыдился. Он ведь справился со слезами, когда гладил Кафи, напомнившего ему пропавшую собаку.

Весь следующий день я продолжал думать о старике, волновался, не случилось ли с ним чего. А в воскресенье даже собрался побродить по набережной Соны — вдруг удастся его встретить? Но не успел я выйти, как Кафи залаял, услышав шаги на лестнице. Вот так сюрприз! Это была Мади. По выходным мы редко виделись: эти дни она обычно проводила с родителями. Сейчас у нее был взволнованный вид, это меня насторожило.

— Тиду! — сказала она. — Знаешь, почему я пришла? Помнишь того слепого с моста Сен-Венсан?

Так вот… это, наверно, глупо, но я все время о нем думаю. А сегодня мне приснился визг тормозов грузовика. Я совершенно уверена, что со стариком случилось несчастье. Не хотел бы ты…

Я не дал ей договорить.

Мы думали об одном и том же. Когда я сказал об этом Мади, ей стало легче. Но как нам найти старика с седыми волосами?

— Наверное, его знают в округе, — предположила Мади. — Давай поспрашиваем.

Я натянул пальто и надел на Кафи ошейник. С четверга погода переменилась: сырость сменилась морозцем, ночью лужи покрылись льдом. Легкий ветерок с востока, довольно редкий в Лионе, пощипывал уши. Мы с Мади засунули руки в карманы, а Кафи, спасаясь от холода, распушил свою густую шубу.

Набережные Соны были пустынны: в первый холодный день лионцы не спешили выходить из дому. У редких прохожих мы ничего не смогли узнать, однако хозяин маленького кафе на углу площади Сен-Поль сразу вспомнил нашего знакомого.

— Слепой с седыми волосами?.. Он ходит с таким белым чемоданчиком? Да, я знаю, о ком вы. Мне приходилось его встречать на улице Сен-Бартелеми. Поищите в тех краях.

Мы знали улицу Сен-Бартелеми, которая круто взбиралась на холм Фурвьер. К сожалению, из-за проклятого холода здесь тоже почти никого не было. Трое прохожих, поднимавшихся к церкви, были не из этого квартала, нашего слепого они не знали.

В конце концов я обратился к человеку, который копался в моторе своей легковушки.

— А, старый слепой! «Слепой с чемоданчиком», — так его здесь зовут. Он живет почти напротив, вот в той развалюхе. Войдите во двор, там вам подскажут.

Он указал на старый, довольно обшарпанный пятиэтажный дом. Даже странно было, что здесь кто-то еще может жить. Ставни, раскачиваясь на ржавых петлях, опасно нависали над улицей, в одном из окон стекла заменял кусок фанеры, а перила балкона на третьем этаже были так изъедены ржавчиной, что я бы не отважился за них ухватиться. Однако наличники окон были сделаны из искусно обработанного камня— видно, раньше в доме жили богатые люди… Мои размышления прервала Мади:

— Тиду, этого не может быть! Тот слепой был такой ухоженный, опрятный… Разве он будет жить в таком доме?

Во двор вела длинная, как тоннель, подворотня, и Мади, поежившись, пропустила меня вперед. Сумрачный двор был завален мешками, тачками, велосипедными колесами, старыми ящиками… Какая-то женщина стирала под краном белье в детской ванночке. Заметив, что мы вторглись в ее владения, она сердито нахмурила брови.

— Что вы тут потеряли, сорванцы? Идите играйте со своей собакой где-нибудь в другом месте.

Однако, узнав, кого мы ищем, она смягчилась.

— А, слепой? На верхнем этаже направо… Но вряд ли он дома. Его уже дня два-три как не видно.

Мы с Мади обменялись встревоженными взглядами. Дня два-три? Значит, с четверга! Не пришлось бы взламывать дверь…

Схватив Мади за руку, я бросился в темный подъезд и потащил ее вверх по выщербленным ступенькам.