Миша Z - Тайна Наследия Восточных Шахов

Ни слова не говоря, Пит легонько толкнул прикрытую дверь, которая слегка скрипнув, широко отворилась. Взору предстал ярко освещенный длинный коридор, в начале которого имелись повороты в обе стороны. Обитые лакированными дощечками стены были увешаны самыми разными картинами. Большие, маленькие, были даже картины, растянувшийся шнурок от которых превышал их собственный размер почти вдвое.

— Ну что, Юп? До ста мы будем считать, похоже, здесь? — улыбнулся Пит.

— Точно, Второй. Направо, влево и в конец. Как и было завещано, — с трепетом глядя картины, ответил Юп.

— Но как нам считать Первый? — спросил Боб. — Смотри, — указал он на стены, — в отличие от основного прохода, где увешана только одна стена, на ОБОИХ стенах боковых коридоров висят картины. Считать можно, как угодно — начиная с и с ближней и с дальней стены.

И действительно, конструкция тройника позволяла вести счет откуда угодно.

— А ты прав, Боб. Я об этом не подумал… Как я понимаю, — цепь из ста картин, по идее, не должна прерываться… гм-м, — задумался Юп. — Что-то должно служить подсказкой… — он начал покусывать нижнюю губу. Мозг Первого Сыщика начинал работать на полные обороты.

Повисло недолгое молчание.

— Что за люди! Ну зачем было вешать сюда картину? Что, места мало? — Пит, что-то бормоча про себя, закрывал, открытую дверь тройника.

Юп без интереса начал наблюдать за действиями Второго Сыщика.

— Что это?.. Какая-то… Стой, Пит! — громко остановил друга Юп. — Смотри! Вот она, подсказка! — он указал рукой на поверхность двери. — Картина повешена на двери! Вот она, непрерываемая цепь. Нам надо начинать счет только с дальней стены правого коридора. Только так цепь счета не прервется. Картина на двери не даст ей прерваться, она будет входить в счет, — он потер ладони. — Итак, начнем. — Он направился к дальней стене и начал тихо считать вслух.

Через какое-то время Первый Сыщик, посчитав картину на двери, зашагал по направлению к тупиковой стенке левого коридора, разумеется, не переставая считать.

Пройдя, как и предполагалось, «направо, влево», Юп, проговаривая про себя «шестьдесят один», отправился, как и было предвещено, «в конец», считая по дороге картины.

На полпути он резко остановился.

— Хелен и Бобби, — тихо прочитал он. — Хелен и Бо…

— Ты нашел, Юп? Нашел то, что нам нужно? Что за картина? Вот эта? — завалили его вопросами друзья.

— Да, — уже сомневаясь, он указал пальцем на висящую на высоте глаз картину в темной деревянной раме, размером приблизительно пятьдесят на семьдесят сантиметров.

На ней рукой, как сыщики поняли из подписи в углу, некоего Ди Голлио был крупными мазками изображен залитый лунным светом луг. На серебристой траве луга рядом сидели девочка и маленький эрдельтерьер. Их взгляды были обращены на простирающееся на втором плане звездное небо. Окружавшие луг, леса и рощи были неподвижны. Далекие огни деревни пробивались сквозь кроны деревьев маленькими, похожими на светлячков оранжевыми огоньками.

— Мда… — , выдержав недолгую паузу, протянул Пит. — Я ожидал увидеть нечто более… более серьезное что ли.

— Мы у цели. Сомнений быть не может, я высчитал все верно, — Юп, задумавшись, глядел на картину, пытаясь найти в ней ключ к дальнейшим поискам. Первый Сыщик внимательно, дюйм за дюймом осмотрел раму, после чего заглянул под картину. — Ничего, — констатировал он.

— Как я понимаю, — попытался логически мыслить Боб, — Хелен — это вон та леди, — он указал рукой на обращенную спиной к зрителям сидящую девочку. — Ну а вот эта собачка — мой тезка, — рассмеялся он.

— И что нам это дает? — без всякого сарказма спросил Юп.

— Ну… я не знаю… — замешкался Боб. — Давай-ка я лучше сфотографирую эту картину. А потом мы проявим пленку в штаб-квартире и подумаем уже в более благоприятной обстановке, — он стащил с плеча сумку со стареньким фотоаппаратом.

Подождав, пока Боб сделает пару кадров, сыщики покинули музей.

До самой стоянки они во всю обсуждали свои последние приключения. Каждый думал над полотном, пытаясь произвести все его мельчайшие подробности. Но никакие догадки не приходили им в голову. Все гипотезы рушились. Даже Юпитер сейчас не мог предложить друзьям ни одного, хотя бы близкого к правильному, решения. В голове его крутилась только одна мысль: «Может быть, я ошибся?»

До одной из улиц Роки-Бич, сыщики сначала попрощались с Юпом, а затем и Пит с Бобом поехали каждый по своей дороге.

Подъезжая к дому, Боб приготовился услышать теперь уже обыденный рев телевизора. из окна гостиной. Но, на удивление третьего сыщика, вошедшего с кухонной двери, в доме стояла полная тишина.

— Дядя Джеймс! Дядя Джеймс! Я дома! — крикнул он.

Ответа не последовало. «Ну и ладно, — подумал Боб. — Хотя бы один вечер я проведу в свое удовольствие. Почитаю, посмотрю телевизор, подумаю над картиной… Картина…»

— О, нет, — прервал он свои размышления вслух. — Я забыл! Я забыл отдать пленку Юпитеру. Теперь придется ждать неизвестно сколько. Боб недовольно сморщился.

— О! Здоров, парень! — донеслось до него со спины. — Да ты уже дома! А я вот выходил за продуктами и… пивком. Ну, это ладно… Тебе рано еще.

— А… Это ты? — обернулся Боб, хотя прекрасно понимал, что такой манерой речи в его городе обладают от силы два человека: Дядя Джеймс и Том — продавец чизбургеров в одной из лавок Роки-Бич… — Как дела? — спросил он для вежливости.

— Да нормально все. Ты, эт самое, может есть хочешь, нет? — заваливаясь на диван, спросил дядя Джеймс. — Я там принес кое-чо.

— Нет спасибо, — ответил Боб, прекрасно понимая к чему клонит его нянь. Когда тот приезжал прошлый раз, семейство Эндрюсов целых две недели питалось на завтрак жирными оладьями с персиковым джемом, которые дядя Джеймс жарил с шести утра, сопровождая готовку громким пением, которым поднимал на уши весь дом и всех его обитателей. — Я пойду наверх, дядя Джеймс. В свою комнату.

Боб медленным шагом поплелся вверх по лестнице. События минувшего дня мелькали в его разгоряченном мозгу, и стоило ему задуматься о чем то другом, как картина из музея яркими красками вспыхивала перед его глазами. Очутившись в своей комнате, он достал с полки книгу о рептилиях и принялся не спеша ее перелистывать. Рассматривая прикрепленные к тексту красочные иллюстрации крокодилов, ящериц и прочей живности, он и сам не заметил как дошел до конца книги. Положив ее обратно на полку, он сел на кровать и, глядя в потолок, крепко задумался.

— Хелен и Бобби… Хелен и Бобби… — тихо проговаривал он. — «Бобби… Дурацкая привычка этого чудика… Вот она ирония судьбы. Что это может означать? Что этим хотел сказать автор? Что бы сделал на моем месте…»