Владимир Вафин - Чужаки

Князь четким шагом подошел к директору. Капитолина Михайловна крепко пожала ему руку:

— Поздравляю, Андрюша!

Вдруг ее лицо дрогнуло: кто-то из строя презрительно бросил:

— Козел ты, Князь.

Взяв конверт с деньгами и грамоту, он вернулся на место.

После линейки состоялся праздничный обед, после которого была дискотека. Воспитанники интерната, скучавшие по праздникам, весело танцевали под бдительным присмотром воспитателей.

Егор Ливнев сидел на подоконнике в спальне в окружении ребят и что-то увлеченно рассказывал. Вдруг дверь распахнулась и Левка крикнул с порога:

— Пацаны! Дениса Князь в лес повел!

Егор сорвался с места.

— Зовите бэшников!

Они выскочили из интерната и толпой бросились к лесу, где дружки Князя уже подвешивали Дениса за руки к суку старого дуба.

— Ты, сука, настучал Капиталке, что я деньги заставляю таскать и воровать для меня сигареты? Зря, на же тебе все равно не поверила, — усмехнулся Князь и отбросил в сторону окурок.

— Князь, смотри! — Потап махнул рукой в сторону приближавшейся группы подростков.

Дружки Князькова бросились врассыпную, но убежать им не удалось. Подростки набросились на них и стали избивать, нанося удары куда попало. Егор ударил Князя в пах. Тот вскрикнул от дикой боли и повалился нa траву. Левка взобрался на дуб, перерезал веревку, и пацаны подхватили Дениса на руки. Увидев Князя, закрывшего руками окровавленное лицо, Денис простонал:

— Не надо, пацаны, не надо, вы же не звери!

Три дня Капитолина Михайловна разбиралась с вопиющим фактом избиения Князькова Ливневым и Росиным. На четвертый к интернату подъехал милицейский «Уазик». Милиционеры, держа за руки Дениса и Егора, подвели их к задней двери машины и втолкнули внутрь. «Уазик» медленно отъехал от крыльца, на котором с непроницаемым лицом стояла Капитолина Михайловна. Денис с тоской смотрел из-за решетки на окна интерната. Он успел разглядеть среди одноклассников Левку и заплаканную Светку. Они махали ему руками Тишина интернатовского двора взорвалась от воя сирены.

К обеду их привезли в приемник.

Дезинфектор Надежда Антоновна, увидев в раздевалке на Денискиной спине яркие багровые полосы, спросила, нахмурив брови:

— О, господи, кто же это тебя так?

— Воспитатель сорок пять раз врезал, — нехотя ответил Денис.

Его подстригли и отправили на второй этаж, а Егора оставили в медизоляторе из-за чесотки. Дежурный сержант Эдик, поднявшись наверх, втолкнул Дениса в коридор. Через приоткрытую дверь спальни пацан заместил полуобнаженного воспитателя на банкетке. На его груди лежала штанга, которую он легко отжал от себя. Рядом с ним стоял доктор Дмитрий Петрович.

— Новенький — пятнадцатисуточник, — представил Эдик насупившегося Дениса.

— Веди его в группу, пусть там посидит немножко, — кивнул воспитатель, снимая с груди штангу.

Эдик хотел уже было закрыть входную дверь, но в коридор вошли Чириков с Маратом, держа в руках теннисные ракетки.

— Олег, следующая партия моя, — заметил он.

Приведя Дениса в группу, Эдик сел за стол и начал листать порнографический журнал. Затем, оторвавшись от него, скомандовал:

— Строиться! Всем, кроме девочек!

Восемнадцать подростков построились и вытянулись по стойке «смирно».

Эдик медленно пошел мимо строя, внимательно вглядываясь в их фигуры.

— Ну, у кого хороший пресс? — спросил он, ударяя по ходу то одного, то другого подростка в живот, наслаждаясь от чужой боли.

Один из них согнулся от боли и упал на пол, задыхаясь.

— Слабак! — засмеялся сержант. — Попрыгай, пройдет.

В игровую вошел воспитатель первой группы Андрей Максимович, на ходу застегивая рубашку. В это время раздался звонок в дверь, и Эдик пошел открывать. Дежурный из столовой позвал группу на обед. В одном из пацанов, спускавшихся в столовую, Денис узнал Акулу. «Ну, ешкин кот, опять Акула здесь, теперь жди от него подлянки», — подумал он.

В это время Егор сидел в изоляторе и скучал. Сначала ему было просто грустно, потом он посмотрел на дверь и, усмехнувшись, подумал про себя: «У, менты вонючие, ну, я вам щас устрою, я вам щас спою!» Глубоко вздохнув, он заорал что было мочи:

— Кто там еще орет? — бросив взгляд на изолятор, гаркнул Андрей Максимович.

— Да это Ливнев из медизолятора. Голос, видать, прорезался, — усмехнулся Чириков, — тоже мне солист выискался!

— Ну так иди и успокой его! — приказал воспитатель.

— Ага, щас, разбежался, — огрызнулся сержант, — с чесоточным я еще не возился. Эй, ну-ка, иди сюда, — позвал он пацана, проходившего мимо них с разносом, — скажи этому певцу, пусть приткнется.

Мальчишка кивнул головой и направился с обедом в изолятор.

Егор, как нарочно, заголосил еще громче.

— Ну, бля, — Олег резко поднялся, — я ему сейчас устрою сольную партию с выходом!

Заметив, как из окна раздачи пищи дежурные передавали хлеб пацанам за столом, повар Валентина Филипповна заорала:

— Эй, кобели, вы что там делаете?! Вы на хрена хлеб раздаете?! Долбать вас надо каждый день, ворюги!

Дениска несколько раз бросил взгляд на Акулу, который что-то шептал сидевшему напротив него парню, показывая на него пальцем.

— Бесков, встань! — скомандовал обедавший за отдельным столом Андрей Максимыч.

— А что я? Я молчал.

— Рот закрой и постой пять минут.

— Ах ты, пентюх... — грубо матерясь, повар подошла к Бесу и щелкнула его ложкой по лбу.

После обеда воспитанники вошли в игровую и расселись на лавках, прибитых к полу. Андрей Максимович подозвал к себе Дениса и протянул ему правила, вправленные в оргстекло.

— А я их знаю, — сказал Денис. — Учил на второй группе.

— Еще учи, умник, — оборвал его воспитатель.

— Андрюха, выйди на минутку, — позвал Андрея Максимовича его приятель, заглянув в игровую.

Воспитатель вышел в коридор, оставив дверь открытой. Поговорив о своих делах, приятель поинтересовался:

— А за что они сидят?

— Да кто за что, — сказал Андрей Максимович. — Каждый за свое. Вон тот обожженный, Рубанов, за кражи.

— А почему обожженный?

— Кислота на него попала. Воронкова, — он указал пальцем на голубоглазую рослую девчушку лет шестнадцати — это «звезда вокзала». А та, маленькая и вертлявая, — специалистка по карманам. Парень, что стоит у окна — колпачник. Тасич, — обратился он к подростку, — ты сколько за день имел?