Владимир Вафин - Чужаки

Санька бросил на траву одеяло и лег на него, закрыв глаза. Аленка склонилась над ним и, улыбаясь, стала водить травинкой по его лицу. Лицо Саньки судорожно дернулось, он провел по нему рукой и открыл глаза.

— Ах ты, садюга! — вскрикнул он и, вскочив, побежал за ней.

Набегавшись, они опустились на одеяло. Санька нежно погладил Аленку по волосам и поцеловал в ямочку на щеке. Она повернула голову, и губы их встретились. Аленка перебирала его волосы. Рука Саньки коснулась ее маленькой упругой груди.

— Подожди, — прошептала она и, отвернувшись, сняла платье.

У Саньки перехватило дыхание. Сердце его билось резкими толчками. Тело сотрясала трепетная дрожь. Он не мог отвести взгляда от красивого, юного тела. Санька обнял ее, чувствуя как по телу пробежал живительный огонь. Он начал жадно целовать ее руки, ладони, шею, чувствуя, как она трепещет под его ласками. Опьянев от близости, Санька откинул голову, и закрыл глаза. Аленка, поглаживая его грудь, провела дрожащими пальцами по шраму и прикоснулась к нему губами. Почувствовав сладкую истому, охватившую все его тело, он притянул ее к себе, и они слились в единое целое.

Санька приподнялся на локте и, счастливо улыбаясь, нежно посмотрел на Аленку. Она открыла глаза, взгляды их встретились. Затем она подняла руку и, едва касаясь, провела пальцами по его влажным губам. Он поцеловал кончики ее пальцев и залюбовался синевой ее глаз.

— Саня, я задыхаюсь от счастья. Я люблю тебя, это небо, этот остров, — тихо сказала она, поглаживая его волосы. — Я хочу, чтобы ты всегда был со мной. Я никому, слышишь, никому тебя не отдам...

— Ален, — шептал Санька, обнимая ее за плечи, — я не знаю, как я мог жить без тебя. Мы знаем друг друга совсем немного, а мне кажется, что я тебя знаю давно. Не знаю, поверишь ты мне или нет, но я не могу без тебя.

Она положила голову ему на грудь и, смахнув выкатившуюся слезинку, произнесла:

— Я так давно тебя ждала... И вот ты пришел... Я очень боюсь теперь тебя потерять.

— Мы всегда будем вместе, Ален! Я люблю тебя. Люблю! Люблю! — закричал Санька.

Услышав его крик, с ветвей вспорхнули птицы.

Санька и Аленка долго сидели обнявшись, не замечая ничего вокруг.

Потом, обнаженные, они стояли, обнявшись, под прохладными струями водопада.

Когда Аленка проснулась, Саньки рядом не было. Забеспокоившись, она спустила ноги на пол и выглянула в окно. Он сидел на бревне и тихо пел под гитару:

Аленка подошла сзади к Саньке и обхватила его руками за шею, уткнувшись в нее своей головой. Он отложил гитару, нежно привлек ее к себе и поцеловал.

— С добрым утром, любимая!

— Сань, а что за песню ты сейчас пел?

— Эту песню написал Влад Алексеевич про нас, про пацанов. Ален, у меня сегодня с утра было какое-то хорошее настроение и я написал продолжение. Вот послушай:

Когда умолкли звуки гитары, Санька пристально посмотрел на Аленку. Она стояла, прижав пальцы к губам, в глазах ее стояли слезы. Санька поднялся с места и обнял ее.

— Ну, что ты, любимая? — поглаживая ее по волосам, спросил он.

— У тебя получилась песня про нас с тобой. Ты только про маму там спел. Когда мы вернемся домой? И потом, что твоя мама скажет про меня?

Санька рассмеялся и, приподняв подбородок Аленки, посмотрел ей в глаза.

— Она скажет: «Здравствуй, дочка!» Вот увидишь, так будет.

После завтрака Аленка прибиралась в доме. Среди банок она нашла старую жестяную коробку из-под чая и высыпала на стол ее содержимое.

— Сань, смотри! — позвала она.

Санька подошел к столу. На столе лежали ордена и медали. Он взял орден Боевого Красного Знамени. Положив на ладонь, он стал его разглядывать.

— А дед-то у тебя герой! — с гордостью произнесла Аленка.

— Да, — вздохнул Санька, — только он мне говорил, что после лагеря носить их не будет: обидели его сильно. Послушай, Ален, смотаюсь-ка я к деду, что-то давно он к нам не приплывал, — сказал он, складывая награды обратно в банку.

Перед уходом он проверил пистолет. В обойме не хватало трех патронов. Санька засунул его за пояс и, помахав Аленке рукой, оттолкнул от берега лодку.

Всю дорогу его не покидало чувство тревоги. Поднявшись по тропинке к дому, он замер. У палисадника стояли красные «Жигули». Он незаметно подошел к дому и заглянул в окошко. Дед сидел на стуле. Около него стояли трое парней. Старшему из них было лет двадцать пять. Его русые, почти серые волосы были подстрижены ровным шаром, отчего голова походила на большой одуванчик. На лице выступали твердые скулы, серые глаза злобно смотрели на деда.

— Говори, старый хрен, где они? — сказал рослый, худощавый парень, которого Санька видел в поезде.

— Да не было никого здесь, — ответил дед.

Парень с отвислой губой, проведя рукой по модной прическе «площадка», ударил деда кулаком по лицу.

— Ты, старый пень! Говори! — злобно потребовал старший из парней.

По телу Саньки пробежал холодок. Он отошел от окна и достал пистолет.

«Надо выманить их оттуда», — подумал он и подошел к Капитану. Отвязав уздечку, он оглядел двор. Взгляд его остановился на «Жигулях»...

Подняв валявшийся на земле лом, он подкрался к машине и, размахнувшись, изо всех сил ударил им по лобовому стеклу автомобиля, в одно мгновение превратив его в груду осколков.

Он едва успел вскочить в седло, как из дома на шум выскочили парни. Санька натянул повод, и Капитан встал в «свечку».

— Вот он! Жиляй, Кит, возьмите недоноска! — скомандовал Марсель.

Парни запрыгнули в машину и, запустив мотор, погнались за Санькой.

— Ну, Капитан, не подведи! — приговаривал Санька на скаку.

Когда машина скрылась из виду, Марсель прошелся по двору и наткнулся на лодку. Его взгляд стал блуждать по озеру и остановился на острове. Усмехнувшись, он стал спускаться к берегу.

— Кит! Вон он, жми! — прокричал в это время Жиляй, вскидывая пистолет.

— Закройся, Жиляй, в лесу не разгонишься.

Кит резким движением вывернул руль и машина, задев сосну, выехала на просеку.