Екатерина Вильмонт - У страха глаза велики

— В общем, чтобы не опозориться, мне там лучше помалкивать, да?

— Ну почему? Если что-то захочешь узнать, обязательно спрашивай. Думаю, вас по городу будет Ася водить, ее-то ты можешь не стесняться. А вообще, Стеша, чтобы в будущем не попадать в такие ситуации, надо побольше читать. Чем больше человек читает, тем он лучше развивается. Это еще никому не вредило.

— А чего читать-то надо? Книг вон сколько понаписано, все не прочитаешь!

— Все и не надо. Я подумаю и составлю тебе список.

— Только что-нибудь нескучное, ладно?

— Постараюсь. Стеша, но ведь ты же сама мне говорила, что читать любишь.

— Люблю. Детективы и приключения разные.

— Этого мало, детка. Я знаю, в наше время многие вообще ничего не читают, только ты ведь хочешь стать образованным человеком, правда? Кстати, Матильда, насколько я знаю, много читает.

— Это правда, она без книжки вообще не может. И всегда говорит, что это благодаря Аськиной семье она вообще что-то знает.

— Вот и тебе не стоит от нее отставать.

— Но Матильда очень много всяких стихов читает, а я этого не понимаю, по-моему, это неинтересно. Всякие там розы-слезы, кровь-любовь…

— Все ясно, — улыбнулась Юлия Арсеньевна, — просто ты еще не влюблена.

— Не влюблена? А при чем тут это?

— При том, что влюбленному человеку хочется читать стихи. Погоди, ты еще в этом убедишься.

— А вообще-то правда, — задумчиво проговорила Степанида. — Алка, как в Костю втюрилась, тоже какие-то стишки читает. Ну надо же! И это все так?

— Ну, разумеется, не все, только те, у кого в душе что-то звучит…

— У Алки, значит, звучит?

— Если ее в таком возрасте на стихи потянуло, определенно звучит.

— А может быть так, что я никогда не влюблюсь?

— Нет, не может! — засмеялась Юлия Арсеньевна. — Хоть раз в жизни всякий человек влюбляется.

— А вы сколько раз влюблялись?

— Я? О, я очень часто влюблялась, я была очень влюбчивая.

— Да? А первый раз, когда влюбились, вам сколько лет было?

— Лет пять, должно быть, я была влюблена в шофера, который водил персональную машину нашего соседа по площадке. Как сейчас помню, он был молодой, красивый, и его звали Артур.

— А мне вот скоро тринадцать будет, а я еще не влюблялась, — тихо сказала Степанида.

— Стеша, а когда у тебя день рождения?

— Двадцать третьего июня.

— Значит, отмечать его ты будешь в Париже!

— Ой, мамыньки, я и забыла совсем. Ну надо же… Знаете, Юлия Арсеньевна, мне все как-то не верится… И я не знаю, как там будет…

— Там будет хорошо! Там будет просто восхитительно, можешь мне поверить. Лето, Париж… Да я в твоем возрасте даже мечтать ни о чем подобном не могла, так что ничего не бойся, а просто наслаждайся жизнью.

— А на самолете небось страшно летать?

— Страшно? Не знаю. Я всегда любила летать. Это так прекрасно — села в самолет, и через два-три часа ты уже в другом городе или в другой стране. Выходишь из самолета — и сразу ощущение чуда. А когда на поезде тащишься, в тесном купе, иной раз такие попутчики попадутся, что не дай бог… Стеша, ты еще никогда не летала?

— Нет. Только на поезде…

— Вот видишь, сколько интересного тебе предстоит. И первый твой полет будет не куда-нибудь, а в Париж! Ты счастливая, Степанида! Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!

Они еще довольно долго беседовали, пока Степанида занималась хозяйством. Потом она понеслась домой. Встретила ее Матильда.

— Где ты была? — сурово спросила она.

— Мы с Алкой… — начала Степанида.

— Не ври! Я Алку встретила!

— И чего?

— Ничего! Степанида, колись!

— Да я…

— Покажи дневник! — неожиданно потребовала Матильда.

Степанида, облегченно вздохнув, полезла в сумку за дневником. Там все было в порядке. Пятерки и четверки. С точными науками она вполне справлялась сама, а с историей и литературой ей здорово помогала Юлия Арсеньевна, так что дневник она могла предъявить сестре вполне спокойно. Матильда пролистала дневник.

— Странно, — пробормотала она.

— Что странно, Мотя? Что я хорошо учусь? Я разве придурочная?

— Ты не придурочная, нет, но сейчас явно придуриваешься! Говори, где тебя носит? Мне тетя Тася сказала, что ты после школы где-то шляешься, домой поздно приходишь. Что это значит? Говори, Степанида, а не то вместо Парижа в Харьков отправишься. Со мной шутки плохи! Я не для того тебя к себе взяла, чтобы ты с дурной компанией спуталась.

Степанида молчала.

— Что молчишь? Придумываешь, как бы половчее соврать?

— Мотя, ты почему орешь?

— Я не ору!

— Ты попросила показать дневник, думала небось — там одни пары да колы?

— Знаешь, я не уверена, что это не поддельный дневник! Я, пожалуй, завтра в школу наведаюсь, с учителями поговорю! А то с тебя станется!

Степанида расхохоталась.

— Ты чего? — насторожилась Матильда.

— Иди, Мотя, иди в школу! Только потом будешь у меня прощения просить!

— Прощения просить? Интересно, за что?

— За ложные обвинения, вот! Потому что я и вправду хорошо учусь. Я, Мотя, способная, а ты и не заметила.

— Я заметила, еще как заметила! Способности у тебя и впрямь редкие, особенно если вспомнить историю с теми несчастными долларами…

— Сколько можно одно и то же вспоминать! И потом, все ведь хорошо кончилось.

— Ладно, пусть, но только ты мне зубы-то не заговаривай. Куда тебя после школы носит? Имей в виду, я ведь все равно узнаю, у меня тоже как-никак детективный опыт есть, поэтому лучше сама признайся.

Степанида смотрела на нее исподлобья и молчала.

— Не скажешь? Жаль. Я так хотела показать тебе Париж…

— Знаешь, как это называется? — разозлилась Степанида. — Шантаж!

— Ах вот что? Шантаж? А как твое поведение называется, вот что я хочу узнать! И, между прочим, если бы в твоем поведении ничего плохого не было, не стала бы ты так таиться!

— Хорошо, — решилась вдруг Степанида. Париж есть Париж! — Так вот, пусть тебе будет стыдно! Если хочешь знать — после школы я работаю.

— Работаешь? — ахнула Матильда. — Кем?

— Ну, этой… помощницей.

— Помощницей? И кому ты, интересно знать, помогаешь?

— Одной пожилой тетеньке.

— Какой еще тетеньке?

— Я ж говорю — пожилой!

— Степка, ты правду говоришь?

— А то!

— И тебе за это платят?

— А как же! Вот! — Она подскочила к письменному столу, вытащила оттуда зеленую кожаную коробку от подаренных Матильде Олегом швейцарских часов и достала голубой конверт. — Вот, это я заработала!

Матильда пересчитала деньги и вздохнула с облегчением. Денег было немного.

— Степа, но зачем? Тебе что, денег не хватало?

— Хватало. Но я хотела иметь свои, заработанные… — Она чуть было не сказала про компьютер, но промолчала, а то Мотька могла ее не так понять.

— И что это за тетенька?