Роберт Стайн - Признание

— Отпусти меня! — снова завопил Винсент.

Но я продолжала его держать.

— Нет, Винсент. Не выйдет. Он просто изобьет тебя. Ты знаешь, что я права. Ты не сможешь его побить. Он искалечит тебя!

— Но он не может вот так уйти, оставив этот хлам! — закричал Винсент. — Он не может!

Я подняла голову.

К моему удивлению, Ал повернулся и, медленно покачиваясь, зашагал по мостовой. Затем, ни разу не обернувшись, поднялся на тротуар и исчез за высоким забором.

Это было в четверг. А следующей ночью, в пятницу, я убила его.

Некоторые люди так и думали, что это я убила Ала. Но конечно же все было не так.

В пятницу после обеда я позвонила Винсенту. Он мрачно поздоровался со мной. Даже по телефону было понятно, что он сильно расстроен и подавлен.

Мне очень хотелось поднять ему настроение.

— Мы все собираемся на каток, — сообщила я. — Присоединишься?

Винсент внушал страх всем на катке, дико кружа по площадке и размахивая руками как сумасшедший. Он всегда катался на коньках и роликах раз в пять быстрее всех остальных, что, конечно, не слишком радовало окружающих. Не могу сказать, сколько раз нам приходилось буквально отскребать его, покалеченного и оцепенелого, от бортиков или со льда. Просто он ничего не может делать серьезно. Вечно старается всех рассмешить, даже когда это вредит ему самому.

— Я не смогу пойти, — пожаловался Винсент. — Никуда не смогу пойти, Джули. Я наказан. И думаю, навсегда.

— О, нет, — пробормотала я. — Это из-за машины?

— Да, из-за машины, — грустно подтвердил Винсент. — Меня наказали навсегда. Я никогда больше не увижу вас, моих друзей. — Он вздохнул. — И это еще не самое плохое.

Я глубоко вздохнула.

— А что самое плохое?

— Летом я не смогу работать в лагере, — ответил Винсент. Его голос дрожал. Я знала, как сильно он хотел получить эту работу. — Мне придется все лето просидеть в Шейдисайде и работать у отца в магазине, — простонал Винсент. — Это для того, чтобы помочь восстановить машину.

— Хочешь сказать, тебе не достанется ничего из того, что ты заработаешь? — уточнила я.

— Ничего. — Он говорил так тихо, что мне приходилось сильно прижимать телефонную трубку к уху, чтобы разобрать его слова. — Все пойдет на ремонт машины.

— О, боже, — пробормотала я. Мне было очень жаль Винсента! Он не разбивал автомобиль. Это Ал его разбил.

— Ал должен оплатить ремонт, — решительно заявила я.

Винсент горестно усмехнулся:

— Скажи ему об этом.

Мы помолчали. Я слышала дыхание Винсента на другом конце провода и старалась придумать что-нибудь веселое, чтобы приободрить его. Я на самом деле очень за него беспокоилась. Впервые в жизни в нашем разговоре Винсент не отпустил ни одной шуточки. Мне показалось, что он сильно изменился — стал каким-то подавленным.

И все из-за этого большого ничтожества Ала!

— Могу прийти к тебе домой, — предложила я. — Не пойду на каток. Посидим, поболтаем…

— Мне не положено, — угрюмо ответил он. — Мне нельзя никуда выходить, а также никого принимать. Я заключенный. Настоящий заключенный.

— Ну ладно, может быть… — начала я. Но тут услышала, как его отец что-то кричит снизу.

— Хорошо, хорошо! Дай мне минуту! Я заканчиваю! — сердито отозвался Винсент, затем вернулся ко мне. — Все, мне пора кончать разговор. Передавай всем привет. — И повесил трубку.

Я тоже повесила трубку и некоторое время шагала по комнате взад и вперед. «Родители Винсента переживут это, — думала я. — Успокоятся и разрешат сыну вернуться к обычной жизни».

Длинный автомобильный гудок отвлек меня от моих размышлений. Я выглянула из окна на улицу и увидела синий «Бонневиль» Хиллари. Затем, быстро расчесав волосы, схватила роликовые коньки и поспешила вниз к машине.

— Привет, ребята. — Я устроилась на переднем сиденье. Тейлор и Сэнди сидели сзади, прижавшись друг к другу. Тейлор была в блузке без рукавов и коротких синих шортах, надетых на темные колготки. Ее распущенные платиново-белые волосы лежали на плечах.

— Винсент не идет с нами? — спросила Хиллари, отъезжая от тротуара.

— Он никуда не может пойти, — ответила я и рассказала им всю историю.

Когда я закончила, Хиллари и Тейлор взорвались от гнева, стали нападать на Ала и протестовать против несправедливого поступка родителей Винсента. Сэнди странно молчал.

На катке оказалось многолюдно, несмотря на то, что была пятница. Я встретила много старшеклассников нашей школы, а также детей помладше. У нас в Шейдисайде не так много мест, куда можно пойти. Так что каток — отличная точка, где можно зависнуть с друзьями. Зимой он залит льдом, и мы приходим сюда покататься на коньках, посидеть, попивая кофе и горячий шоколад. В остальные времена года здесь можно кататься на роликах. Лед растаял только две недели назад, и многие ребята теперь собрались опробовать свои новые роликовые коньки.

Мы сели на длинную скамейку около площадки и стали надевать ботинки с роликами. Тейлор не могла как следует затянуть шнурки, и тогда Сэнди встал на колени и начал ей помогать.

Меня это ужасно рассмешило. Он так отчаянно старался ей услужить. Наверное, был бы не прочь стать ее рабом.

Я знала, Винсент обязательно над этим пошутил бы. Уж он задал бы жару, заставив нас всех хохотать! А без него мы особенно не смеялись. Мне кажется, все переживали за Винсента, как и я. Ал испортил жизнь нам всем. И к сожалению, с этим ничего нельзя было поделать.

Я зачесала назад волосы и покатила на площадку, решив не думать про Ала, про Винсента и про все остальное, а постараться просто хорошо провести время.

Я здорово езжу на роликах. У меня крепкие лодыжки. И очень люблю кататься, неважно где, даже просто на катке.

Но тогда я была слегка не в форме. Должно быть потому, что не каталась с осени. И площадка была переполнена детьми.

Я сделала несколько кругов, но скользила неуверенно. Думаю, развила слишком большую скорость, к которой не была готова.

— Ой! — крикнула я, когда меня занесло на повороте, и я столкнулась с худым рыжеволосым мальчиком. Он поднял руки и сердито закричал.

Мы оба упали. Я приземлилась прямо на него. От боли и неожиданности он расхныкался.

— Извини, — задыхаясь, произнесла я. «Неужели я раздавила маленького мальчика?»

Вскочив на ноги, я наклонилась, чтобы помочь ему встать. И тут его узнала. Это был Арти Мэттюс. Один из близнецов, у которых я работала няней.

Его брат-близнец, Чаки, как раз уверенно проезжал мимо. Увидев нас, он замедлил ход и вытаращил глаза — сперва на брата, затем на меня.

На мгновение я вспомнила, как сильно ненавидела этих мальчишек. Сейчас им должно было быть лет по двенадцать, а когда я у них работала, им было по девять.