Адам Багдай - Тайна черного зонта

— Если это так важно для вас, я могу, конечно, посмотреть в квартире пани Баумановой или спросить, нет ли у нее такого зонта.

— Это мне и нужно! — обрадовался незнакомец. — Вижу, ты лазумная девочка, котолой можно велить.

— Сделаю, что смогу.

— Ты плосто очаловательна. И не беспокойся, я не останусь в долгу.

— Да чепуха это, — махнула рукой Гипця. — Подождите меня в кафе «Августинка».

— Ты и в самом деле необыкновенно мила. В котолом часу тебя ждать?

— Мы заканчиваем в пять. Думаю, в половине шестого я уже буду в «Августинке».

— Ты очень пледусмотлительна! — обрадовался незнакомец. — Надеюсь, новости будут холошие. Успеха, моя дологая. Успеха!

Он галантно раскланялся и одарил девочку столь чарующей улыбкой, что Гипця, не сдержавшись, прыснула. Быстро отвернувшись, она облегченно вздохнула и забарабанила пальцами по носу: «Фу-ты ну-ты! Ты не знаешь, дорогуша, с кем имеешь дело. Если бы знал, что тобой займется Кубусь Детектив, вряд ли бы радовался». Тем не менее загадка черного зонта девочку весьма заинтересовала. «Посмотрим, что из всего этого выйдет», — весело подумала она и помчалась в сторону Окружной, за углом которой находилась телефонная будка.

— Это ты, Кубусь? — Гипця почти кричала в трубку.

— Я, а что случилось? — послышался в ответ озабоченный голос юного детектива.

— Сенсация! — начала Гипця возбужденным тоном, но, овладев собой, более или менее связно рассказала о встрече с чудаковатым незнакомцем.

— Это очень важно, — подвел итог Кубусь. — Вообрази, тот же самый человек расспрашивал о зонте и Ленивца. Видать, тот еще фрукт.

— Верно, тот еще, а вообще страшно смешной. Немножко похож на Фернанделя, а говорит, будто допотопный граммофон.

— Костями чувствую, что нас ждет отменная работенка. Слушай, я потопал к Толусю Поэту, может, у него был тот самый тип.

— Ладно, а в пять жди меня у дома пани Баумановой. Сходим вместе в «Августинку». Неплохо позабавимся.

— Гипця! — крикнул в трубку Кубусь. — Не забудь осмотреть квартиру. Мне почему-то кажется, что этот зонт может находиться у пани Баумановой. Зонт ведь из Англии, а пани Бауманова преподает английский язык. Это тебе ни о чем не говорит?

— Мне — нет. Но будь спокоен, я неплохо с этим справлюсь. Чао! В пять!

Дом, в котором обитала пани Бауманова, стоял в глубине запущенного сада. Старая вилла, помнившая еще царские времена, была построена в тирольском стиле — с деревянными аркадами, претенциозной башенкой, с множеством различных ниш и балконов. Две развесистые вековые липы бережно обнимали ее своими ветвями, как заботливые няньки обнимают больного ребенка. Со стороны улицы виллу заслоняли непроглядные заросли кустарника, а старая замшелая стена ограждала территорию от небольшой площадки с несколькими валявшимися на ней остовами отслуживших свой век автомобилей. Весь дом по самую крышу башенки оплетали ветви дикого винограда.

Всякий раз, подходя к старой заржавленной калитке, Гипця испытывала такое чувство, будто попадает в совершенно другой мир — абсолютно несовременный, воскрешавший в ее памяти рассказы, которые в раннем детстве читала ей мать. Казалось, стоит лишь надавить кнопку звонка на латунной табличке, и в окружении цветов на веранде покажется призрачная фигура гадалки или заколдованный королевич.

На этот раз, однако, по зову звонка возникла щуплая и сухая фигура пани Баумановой, преподавательницы английского языка. Выцветший черный костюм, черные растоптанные туфли, белая блузка с оборками, большая брошь с камеей, застегнутая у шеи, — все, как всегда, пахнущее лавандой и в идеальной сохранности. И то же самое выражение на сморщенном угловатом лице, тот же взгляд из-под больших очков в роговой оправе, то же сухое приветствие на английском:

— Добрый день, моя дорогая… Как поживаешь?

В комнатке, забитой старомодной мебелью, пахло табаком, кофе и увядшими цветами. На круглом столике покоилась книжка, возле нее стоял поднос, а на нем лежало несколько печеньиц. Пани Бауманова неизменно спрашивала Гипцю по-английски:

— Дорогая Гипця, не хочешь ли попробовать печенье?

И Гипця, которой никогда не хотелось печенья, тем не менее неизменно отвечала:

— Спасибо, с громадным удовольствием.

На этот раз, однако, занятая мыслями о зонте, Гипця забыла ответить на вопрос учительницы, и та посмотрела на девочку такими глазами, будто свершилось что-то ужасное. И вообще урок в этот день проходил совсем не так, как обычно. Гипця вертелась, словно сидела на раскаленных углях, а пани Бауманова то и дело спрашивала:

— Что с тобой, моя дорогая? Почему ты такая рассеянная? Может быть, тебя донимает эта несносная жара?

Если бы пани Бауманова знала о таинственном зонте, если бы только допускала, что зонт может находиться в ее квартире, наверно, не задавала бы этих вопросов. Пани Бауманова, однако, ничего такого не знала и потому с возрастающим беспокойством поглядывала на свою ученицу.

Между тем Гипця обшаривала взглядом комнату в надежде, что вот-вот обнаружит старый черный зонт. Но все напрасно. В комнате пани Баумановой царил абсолютный порядок, и все стояло на своих местах.

Шло время. Старинные часы отбивали, как положено, каждую четверть часа, неумолимо приближался конец урока, а Гипця все еще не обнаружила ни малейшего следа, который мог бы указывать на существование таинственного зонта.

И тут случилось то, чего никак не могла предвидеть юная кандидатка в детективы. Долетевший из сад внезапный порыв ветра с треском захлопнул форточку. Пани Бауманова поднялась из-за стола и, неодобрительно взглянув на форточку, словно осуждая ветер за то, что доставил ей беспокойство, медленно подошла к старому плюшевому дивану и, сунув руку за спинку, вытащила…

Да, да… Гипця не могла поверить своим глазам! В руках у пани Баумановой был старомодный черный зонт с серебряной ручкой.

Сорвавшись с места, девочка подбежала к учительнице.

— Позвольте, я помогу вам открыть форточку.

— Но, моя дорогая, ты не дотянешься.

— Это неважно, я стану на стул.

Гипця сильно потянула зонт к себе, почти вырвав его из рук учительницы. И пока та, пораженная происшедшим, приходила в себя, девочка подбежала к окну и, привстав на цыпочки, концом зонта отворила форточку.

— Вот, пожалуйста! — обрадованно вскричала она.

— Спасибо. Мне казалось, ты не дотянешься. Гипцю прямо-таки трясло от возбуждения. Она не осмеливалась даже взглянуть на тяжелый зонт, который держала в руках. Что-то подсказывало ей, что это тот самый таинственный зонт, о котором упоминал Толусь Поэт, а потом допытывался чудаковатый тип с усиками.